В матриархальной модели компетентность женщины безгранична: она творит дворцы, дома, мосты, города, волшебные вещи, знает страшные тайны, повелевает жизнью и смертью. Она всемогущая и всеведущая ей принадлежат волшебные зеркала, показывающие все на свете, тайна живой и мертвой, сильной и бессильной воды, волшебная книга с отгадками всех загадок. Воплощением женской мудрости, интуиции служит змея. Женщина-змея внушает любовь, но внушает и страх1.
Поскольку матриархальная женщина является воплощением Великой матери, Демиурга, то женское творчество сакрализовано, и умения женщины носят характер не ремесла, а колдовства. (Заметим здесь, что гендерный стереотип обычных женских занятий, «домовничания», относится к патриархальным стереотипам. Что бы ни делала патриархальная женщина (готовила, рожала, строила), ко всему будет скептическое отношение со стороны мужчины, занимающего в патриархальной системе сакральное место: «Король посмотрел и сказал: «Эта рубашка сшита так, как обыкновенно шьют»»2.)
Женщина ткет чудные ковры – но она не ткачиха, а хтоническое божество3, Лягушка4, или воплощение Фортуны (Удачи), жена-счастье5. Жена-счастье часто является сперва в образе горлинки, утицы, лебедушки6, наглядно воплощая образ птицы счастья. Женщина изготавливает волшебные рубахи, но она – не портниха7. Делает волшебные башмаки8 – не башмачница. Женщина играет на гуслях, но она не гусляр, а царица-освободительница9. Женщина не поп, который читает. У женщины – только волшебная книга, ведовская, ведьмовская10. Женщина может строить дворцы (мосты, города) – но она не архитектор11. Административная деятельность женщины тоже волшебная. Прикажет – и все сделают слуги, обычные или волшебные. Она повелевает ветрами: «Буйные ветры! Разнесите лоскуточки и сшейте свекору рубашку»12. Лекаря, фершала, дохтура – среди женщин тоже нет, хотя женщина готовит как зелья отравные13, так и травы лечебные14, знает воду сильную и бессильную15, целющую и живущую16, владеет молодильными яблоками17. Женщина-целитель скорее матриархальный, чем эгалитарный персонаж, ибо возрождает героя (тем самым восходя к материнской фигуре): для исцеления ей требуется собирать его по частям в буквальном смысле слова, в чем ей помогает сестра18.
Отметив отсутствие профессионализации женской деятельности, мы не удивимся, что матриархальная женщина не торгует. В русских народных сказках нет ни эгалитарных, ни матриархальных женских фигур, аналогичных купцу, торговцу. Женщина странствует не в поисках сокровищ, но в поисках любимого19. Она не привозит никуда неведомых зверей или невиданных товаров, как мужчины20. В патриархальном варианте, где женщину награждает мужское божество, она может прибыть домой с сокровищами – в награду ее добродетелей, талантов и достоинств21. Великая мать в награду за службу дает ей сам огонь22, а не золото, производное от огня. Но еще более важной наградой за службу является спасение ее сына23 или брата24.
Дело в том, что профессиональная деятельность – это, прежде всего, торговля своим трудом; оплата за труд отличается от награды. Труд женщины и его плоды – «не продажные, а заветные». Если она нуждается, то сотворенные ею вещи идет продавать ее муж25, в крайнем случае — старуха26. Однако акта покупки — продажи, или материального обмена никогда не происходит: например, в обмен на ковер она «покупает» «доброе слово», которое впоследствии сохранит жизнь ей и детям27. Торгуют, причем крайне неудачно, задешево продавая дорогое, только второстепенные, профаннные фигуры, бабы28 (принадлежащие патриархальной системе гендерных стереотипов), а также отрицательные матриархальные персонажи: злодейка-жена продает своего мужа в розницу29. В патриархальном мире торгует купец, а не купеческая дочь или жена. Во всяком случае – за моря отправляется муж, отец или брат, а в лавке сидит «прикащик». Кроме того, в патриархальном мире торгуют самой женщиной. Видимо, торговля своим трудом представляется опасно близкой к торговле собой.
Другая причина того, что женщине недостойно заниматься торговлей (в том числе, и торговать своим трудом), состоит в том, что торговля в русских народных сказках представлена как занятие, целиком зависящее от Счастья – плутовской удачи30, а матриархальная женщина-творец не нуждается в плутовстве для совершения великих деяний. Для творчества и созидания ей достаточно ее премудрости. Но даже и для борьбы со злом она не вступает с ним в союз, не заключает договора с чертом, надеясь перехитрить Лукавого, в отличие от мужчины. Она противостоит злу (в лице Злой сестры, носительницы разрушения и смерти), с помощью милостивой Великой матери. В матриархальной системе плутовство, лукавство более однозначно, чем в патриархальной системе, отнесены ко злу31: позитивные персонажи не хитрят, не бывают коварны, не совершают подлогов, не лгут и не клевещут и не присваивают чужого или бесхозного имущества, как это делают мужские позитивные персонажи32.
Механизмы товарно-денежных отношений были слабо развиты в России середины XIX в., на момент сбора русских народных сказок А.Н.Афанасьевым, и тем более в народной среде преобладало средневековое к ним отношение: «в раннем средневековье денежные дела вообще презирались, так как еще не было казуистически дифференцированной морали денежных отношений». Поэтому для российского менталитета «деньги были ни чем иным, как лицемерно сверкающим и горячо вожделенным золотом и именно поэтому – дьяволом.»33. Сражаться с Дьяволом на его территории будет патриархальный персонаж, Солдат. Матриархальная женщина не соприкасается с миром денег, в буквальном смысле слова – не прикасается к ним. Даже для того, «чтобы было чем жить», сокровища приказывают взять солдату34
Патриархальная модель фаллоцентрична35. Гротескные фаллические образы, представленные в Заветных сказках (рго по колена, на 7 верст и т.п.), отсылают нас к «итифаллическому образу Бога», репрезентируя «господство над миром»36. Дурак зарабатывает целые сокровища: 200, 500, 1000 рублей — сколько хватит воображения рассказчика. Отметим, что приблизительно этими суммами оценивается полное хозяйственное обзаведение крестьянина37, то есть его самостоятельное, вольное житье. Гротескное мужское тело38 (представленное в образах Объедалы, заглатывающего караваи хлеба, Опивалы, выпивающего бочки пива, Усыни, перегородившего усами реку и т.п.) — это также тело творца, героя, совершающего великие деяния.
Мужское творчество характеризуется профессионализацией. Оно во многом носит характер труда (а не волшебства) и, соответственно, более профессионализовано, чем женское. Мы видели, при рассмотрении матриархальных персонажей, что умения женщины носят характер не обыденной профессии, и даже не мастерства или высокого искусства, а волшебства, подтверждающего сакральный, царский или божественный статус «мастерицы». В системе патриархальных гендерных стереотипов помимо мужских божеств существуют и профессионалы, мастера. Есть сказки, где мужское мастерство тоже подается как высокое искусство, возносящее мастера до уровня царского любимца39, аналогично тому, как мастерица, искусница становится царской женой. Сказка может также строиться вокруг дара героя, например – его дара к толкованию сновидений. Он тоже возносит до положения царского любимца сына бедной вдовы 40.
Однако обычно герой сразу же описывается как специалист, мастер. Часто упоминается не просто сословие, а конкретное ремесло – горшеня, чеботарь, стрелок, чего обычно не делается относительно женщин. Сказка указывает либо на дело мужчины (будь он купец, генерал, поп, мужик или царевич), либо на то, что герой – бездельник («в кабаках запивается, под ногами валяется»41; «за печной трубой сидит, ничего не работает»42), или инвалид (безрукий, слепой, 30 лет сидит сиднем). Его делу покровительствует Счастье, Удача, или, напротив, на него насело Горе, он Бессчастный.
Отношение к труду амбивалентно43. С одной стороны, труд имеет сакральный характер. Это послушание, служба Господу, возвышающая батрака до святого, который, одолев все искушения, достоин воцарения. Отметим особого героя, работника, отказывающегося от платы за работу. По сути весьма деятельный, он оказывается еще и мудрым провидцем и святым. Копеечка, от которой он отказывается, чудотворная. «Вдруг от той копеечки огонь возгорел… Люди взяли по свече и зажгли от той копеечки». Не беря за труд оплаты, работник служит своей работой не непосредственному хозяину, а Господу. Господь – очень щедрый господин. Отказ от копеечной (в буквальном смысле) оплаты за труд вознаграждается «тремя кораблями товару», победой над чертом и женитьбой на царской дочери44.
Труд как Правда (праведность) рассматривается в особых, новеллистических сказках45. Труд на благо общества, когда мосты или дороги строятся, а не создаются за ночь, рассматривался нами в системе эгалитарных гендерных стереотипов. За такой труд Бог награждает сыном46 или избавляет от ада кромешного47.
Труд как служба божеству или герою тоже щедро вознаграждается. Иван Бессчастный бесстрашно опускается на дно морское творить суд, за что морское божество награждает его драгоценностями48. Кузнецы (восходящие к божеству огня) изготавливают оружие для героя. Годное оно, или неудачное, но герой платит им за работу49. Имеющий особые заслуги кузнец воцаряется.50
Верная служба царю мастера или солдата тоже часто изображается позитивно. Мастер делает свое дело и бывает вознагражден царем 51. Солдат, воплощение службы (так и именуемый, «служба»52), охраняет существующий порядок, и тем самым порядок этот признается достойным охраны. За службу солдат получает конкретную награду, в виде имущества53, и более высокую, в виде семейного счастья и воцарения54 – и главную – в виде свободы55. Солдатская (воинская) служба приравнивается к подвигу святости. «Никита Кожемяка, сделавши святое дело, не взял за работу ничего, пошел опять кожи мять»56. По сути солдат тоже служит Господу — он борется с чертями57. В сказках, где Нечистый бывает посрамлен христианским воином, подчеркивается использование креста, чтение священных текстов58. Воин, служащий Госпоже или Великой матери, часто тоже называется солдатом, несмотря на новизну этого слова59.
Труд позволяет жить и кормить семью. Как только барин перестает обирать мужика, он живет хорошо60. Черти ломают плотину, но Правда на стороне труда: плотину заделывают, чертей изгоняют – и можно жить своим трудом61
С другой стороны, труд предстает как кара. Наряду с сакральным (мужским) трудом (послушанием, подвигом, службой) существует и прямо противоположный стереотип – труд как наказание, издевательство. Нескончаемый и невознаграждаемый, рабский характер труда заставляет изображать его как адское наказание: царь возит в аду дрова к котлам.62 Труд не создает средств жизнеобеспечения: не позволяет даже накормить детей63. Работой денег не заработаешь. «Горе-горянин, Данило-дворянин – жил он у семи попов по семи годов, не выжил он ни слова гладкого, ни хлеба мягкого, не то за работу получил» 64. Хозяин оставит не только без оплаты, но и ограбит и убьет «одноразового» работника: «Будет! — говорит семисотный купец. – Спасибо за работу, прощай» — «А я-то?» – «А ты как знаешь! Вас там на горе 99 сгинуло, с тобой ровно сто будет!» – сказал купец и уехал.»65. Вместо награды за службу следует наказание: «солдатская награда – двести палок»66. Торговый заработок зависит от «счастья»67, а не от усилий или усердья: Бездольный теряет все, нажитое отцом68.
Поскольку труд не создает собственности, то у героев возникает стремление освободиться от труда, которое выражается в перекладывании своих задач на другого исполнителя. В системе матриархальных гендерных стереотипов это желание осуществляется по милости женского божества, «по щучьему велению». В системе патриархальных гендерных стереотипов матриархальные божества заменяются патриархальными, языческими и христианскими. Милости матриархального божества заменяются на милость Бога – мудрую жену, выполняющую за героя все задачи69. Кручина (божество горя), сам, или в виде горького пьяницы, дает герою, живущему «в великой скудости и бедности» неисчерпаемый источник дохода70. От труда и от наказания (что часто – одно и то же) героя избавляет Счастье. Мужицкое, небольшое, рабочее счастье позволяет «пить да гулять, ничего не делать»71. А вот торговое счастье — настоящее: помогает выбраться в цари, жениться на царской дочери72.
Счастье выпадает незаслуженно, и даже против всякой заслуги. «Бывал-живал старик со старухой; у них был сын Мартышка, а работы никакой не работал, отец никуда его нарядить не может, и с того отдал он сына своего Мартышку в солдаты. Мартышке и в солдатах ученье не далось…. Начали его за это розгами бить; после битья заснул он крепко и привиделось Мартышке во сне: «Сбежи, Мартышка, в иное королевство – там тебе жира будет добрая!»» Сказочные сны – вещие. Следуя инструкции сновидения, герой добывает карты, владелец которых всегда выигрывает, и неисчерпаемый кошелек. «С того король полюбил Мартышку, пожаловал его набольшим министром и состроил ему трехэтажный каменный дом; живет солдат министром управно. И спросили короля на три года в другую землю; то наместо себя оставляет король нового министра править его королевством» Министр с неисчерпаемым кошельком проявляет щедрость к солдатам (улучшает их одежду и питание, «да прибавил всем солдатам жалования – кому по рублю, кому по два») и нищим («приказал выдавать из казенных магазинов по кулю и по два на человека муки»)73.
Рассказчик, видимо, не решается на большее, несмотря на неисчерпаемость кошелька. Про отмену телесных наказаний для солдат (хоть на это и не потребовалось бы денег вообще) тоже не говорится. Милость Счастья не распространяется на личную неприкосновенность.
Матриархальная женщина действует с помощью волшебства, патриархальный мужчина – с помощью плутовства. Плутовство – негатив труда, так как это способ получить деньги (власть) сразу и без труда или учебы, или длительного пути святости, опасностей и мук героизма. Тем не менее, плутовство поощряется наравне с героизмом и святостью. Плутовская удача — следующая ступень покровительства Счастья. В русских народных сказках Плут сливается с образом Героя, обладающего красотой, ученостью, храбростью, выносливостью, мудростью и силой духа74.
В Заветных сказках труд профанируется. Супружеское счастье, как награда за труд, заменяется наградой за сексуальные услуги. Бездельник получает награду и одобрение, плату за невыполненную работу.75 Младший сын, занимающийся вместо работы сексом, оказывается самым добычливым. «А сена накосил он так самую малость, только три раза прошел…. Дурак сорвал с попа триста рублей, пришел к отцу и говорит: вот вам ргоумф работа! Посмотрите, сколько денег!») Проституирование мужчины не смущает рассказчика. Профанная работа («ргоумф работа» в буквальном, а не оценочном понимании — половой акт) приносит деньги, а обычная крестьянская – не вознаграждается. Старшие братья возвращаются после трудового подвига ни с чем. Младший сын иронически побеждает старших братьев: это у него самая лучшая производительность.
Крайняя ступень покровительства хтонического божества в системе патриархальных гендерных стереотипов — поощрение вероломства и иной деструктивности. Здесь необходимо подчеркнуть, что хотя оно отмечена В.В.Розановым как триада специфически российского приобретения: «украл, нашел, подарили»76, но на самом деле покровительство Трикстера Герою – универсальный, архетипический мотив77: сила не дает власти. Источником жизни является не труд, не служба или подвиг, а деньги. Деньги (сокровища, золото) дают в награду или дарят. Герой их находит78. Герой грабит награбленное, пассивно участвуя в грабеже, воровстве79, и, наконец, сам является убийцей и грабителем. Купец, умышленно отравивший тридцать человек, чтобы забрать себе караван с товарами, нисколько не осуждается: «А купец воротился домой и с деньгами, и с товарами и стал себе жить поживать, добра наживать»80.
Одобряются военные действия ради добычи и даже ради разрушения как такового. «Балдак, сын Борисьевич… вошел на салтанский двор… схватил кота-бахаря, разорвал его надвое, самому салтану глаза заплевал. …Всякие дерева в саду понасажены, всякие цветы произведены. Млад Балдак, сын Борисьевич приказал своим товарищам, двадцати девяти молодцам, весь сад повалить- вырубить, а сам достал огоньку, да тем огнем выжег все начисто». Деструктивный персонаж, который «в кабаках запивается под ногами валяется», воспевается как герой: «Млад Балдак приказал своим молодцам повесить салтана в петлю шелковую, любимого его пашу в пеньковую, а меньшую дочь в лычаную. Тем дело свое покончили и отправились во славный город Киев к самому царю Владимиру»81. Насилие для удовольствия – сквозной мотив как в системе матриархальных так и патриархальных гендерных стереотипов82.
Отношение к деньгам, входящим в сферу мужского труда, также амбивалентно. Мы видели, что деяния (матриархальных) женщин, героические и волшебные, носили амбивалентный характер в том плане, что могли быть направлены как на созидание, так и на разрушение. Само разрушение не всегда относилось ко злу, но то, что обозначалось, как зло, а именно, покушение на Великую Мать и ее власть, — каралось. Союз со злом и осквернение им недопустимы в системе матриархальных гендерных стереотипов. Матриархальная женщина не торгует, потому что не имеет в том нужды, ей и так все принадлежит. Либо же оскверняется торговой сделкой второсортный женский персонаж или мужчина. Деньги (и торговля) — зло, она не соприкасается с ними, чтобы не оскверниться. В патриархальном мире место волшебства во многом занимает (оплачиваемый) труд. Амбивалентное отношение к разрушению и смерти, свойственное матриархальному миру, сменяется в патриархальном мире на амбивалентное отношение к деньгам.
С одной стороны, отношение к деньгам негативно. Деньги оскверняют как раз потому, что они не достаются трудом, не являются оплатой или наградой. Деньги – воплощение плутовства: они достаются профанной работой – проституцией, плутовством, грабежом, разбоем. Отказ от денег (даже небольших, честно заработанных) – духовный подвиг, которым приобретается покровительство святых83. Деньги – от Лукавого, они обернутся битыми черепками или бедой84. Деньги воплощают всепожирающую смерть: «лютей и злоедливей всего на свете казна. Она очень всем завидлива: из-за нее пуще всего все, слышь, бранятся, дерутся, убивают до смерти друг дружку»85.
Деньги дают власть, поэтому ради денег люди готовы разорвать самые близкие узы родства, нарушить клятву: мужу достается неисчерпаемый источник денег. Жена предает мужа, готова зарезать сыновей. Потом неисчерпаемый источник денег переходит к сыну. «Идет он дорогою, идет широкою, а сам в мешочек плюет да плюет чистым золотом… Три года содержал он царевнино войско. Пора бы веселым пирком да за свадебку, а царевна – на хитрости:… зазвала его в гости, угостила, употчевала и поднесла рвотного. Стошнило доброго молодца, и выблевал он куриный потрох (съеденный им в детстве и дававший сказочную возможность «харкать золотом»); а царевна подхватила – да в рот. С того же дня стала она золотом харкать, а жених ее ни при чем остался» 86. Но герой побеждает и подчиняет жену и убивает старую мать87.
В сказках является и сам Господь, причем тот, кто владеет всем (всей будущей судьбой любого человека, всей мудростью и всем миропорядком) предстает в образе нищего. Указывается на связь богатства и безбожия: «богатейший купец» приказывает травить нищего-Господа собаками. Перед этим меркнут его частные злодейства (выбрасывает в снег новорожденного ребенка, приказывает сжечь в доменной печи мужа дочери)88. Повторяющийся негативный образ священника, жадного, заключающего договор с нечистой силой89, противопоставляется образу святого, которому нужно, чтобы герой был верен слову, а деньги – не нужны, жизнь и смерть – не в них90.
Поэтому деньги, в крайнем варианте, отвергаются. Прославляется бессеребренничество, святость, отказ от богатства, от денег, от оплаты и даже материальной награды – сакральный труд. Старый отец раздает все свое имение нищим и отправляется жить к сыну нахлебником91. Происходит сближение с системой эгалитарных или матриархальных гендерных стереотипов, где вместо оплаты берут «доброе слово»92. Христианское благословение («спасибо») сближается с «добрым словом» – заклинанием. В чисто матриархальных сюжетах материнское благословение имеет вполне материальную форму: дочь носит в кармане «куколку» (изображение Великой матери)93.
Как и в системе матриархальных гендерных стереотипов, соприкосновением с деньгами оскверняется второстепенный (профанный) персонаж. В системе патриархальных гендерных стереотипов это женщина. В плутовских сюжетах злой умысел (заманить, ограбить и убить барина или священнослужителя) и исходит именно от нее94.
Негативное отношение к деньгам выражается в необходимости их очищения. В качестве обычного патриархального гендерного стереотипа деньги очищаются. Чтобы герой оказался невинен, деньги ему даются в качестве милости божества95. Бог отнимает у безбожного богача его долю и награждает ею Василия Бессчастного96. Как мы видели, деньги являются оплатой за честный труд. Деньги воплощают раскаяние — их дают в возмещение ущерба97. Такое раскаяние профанно, поэтому рассказ о том, как откупаются, призван вызывать смех, а не сочувствие к мнимому убийце98. Деньги, получаемые героем, облагораживаются: ему не платят, его награждают – за мастерство, волшебные деяния, за героизм. Для очищения полученных (имеющихся) денег часть из них (или даже все) жертвуют – в виде прямого жертвоприношения Богу (сжигаемой бочки ладана)99, милостыни100, награды за труд, за службу.
С другой стороны, отношение к деньгам позитивно. Несмотря на то, что деньги – это дьявольское золото, которое может обернуться битыми черепками, несет беду и смерть, заставляет продать и предать самых близких, деньги дают главную власть, которой мужчины не хотят делиться ни друг с другом, ни с женщиной. В системе патриархальных гендерных стереотипов женщина силой отстранена от мира денег: женщине не позволено быть купцом, носителем патриархального гендерного стереотипа власти денег. Женщине может дать денег только мужчина, как награду101 и/или в насмешку102, ибо благодаря власти денег может произойти и происходит локальное нарушение гендерной субординации: мужчина начинает служить женщине-барыне за деньги; в отличие от матриархальной сакральной службы воина царевне (божеству) его служба носит непристойный характер103. Деньги позволяют завоевать женщину, поскольку деньги для нее табуированы104.
В патриархальной системе гендерных стереотипов торговля занимает особое место. Это не высоко профессиональное занятие, как деятельность священника, судьи, врача или офицера. Купцу не подражает некомпетентный персонаж, как он подражает священнику, притворяясь, что умеет читать. Купеческим званием не награждает царь (как генеральским чином). Чтобы торговать, нужно только счастье (удача). В системе эгалитарных гендерных стереотипов своей счастливой долей с героем делится жена. В системе матриархальных гендерных стереотипов женщина более явно является божеством Счастья (удачи), оказывающим милость герою. В системе патриархальных гендерных стереотипов герою покровительствует хтоническое мужское божество плутовства. Торговля – квинтенсенция плутовства.
Деньги-золото носят трансформирующий, преображающий характер Огня. В системе матриархальных гендерных стереотипов героиня съедает волшебную рыбку, отмеченную знаком огня – «ерша – золото перо» и рождает царственного сына105. В системе патриархальных гендерных стереотипов герой съедает золотоносную курицу и перерождается к новой жизни: теперь он отмечен знаком царственности – «харкает золотом». Владеющий неисчерпаемым источником денег будет владеть и силой – сможет содержать войско106. Деньги взламывают и сословные перегородки. Царь любит крестьянского сына Мартышку за неисчерпаемый кошелек, назначает министром, женит на своей дочери107. Отсутствие денег может поставить в положение слуги или даже раба, но их наличие сразу ставит в положение господина108. Деньги служат средством как награды, так и наказания: немилостивый богатый брат разоряется, а бедный, но святой – богатеет109.
Деньги возвышают. Богатство изображается не только как милость Счастья, удача, но и как милость Божья110. Богатство позволяет творить милостыню и богоугодные дела111, повысить свой социальный статус, жениться112, быть достойным отцом семейства113. Свобода и не является главной ценностью иерархических систем: свободу дают деньги. Их рядополагают с волей: «воротился солдат домой и зажил привольно, богато»114.
Таким образом, деньги в системе патриархальных гендерных стереотипов играют роль и живой, и мертвой воды. Амбивалентное отношение к деньгам в системе патриархальных гендерных стереотипов – это аналог амбивалентного отношения к смерти и разрушению в матриархальном мире. Торговле и плутовству покровительствует Велес, он же бог Смерти. «Соотнесенность Волоса со смертью и вместе с тем с золотом», со ссылкой на многочисленные авторитеты, широко осветил Б.А.Успенский115. С упрочением христианства смерть понемногу утратила свой обратимый характер, присущий ей в системе матриархальных гендерных стереотипов. Поэтому в системе патриархальных гендерных стереотипов, находящейся под более сильным воздействием христианства, отношение к смерти гораздо менее амбивалентное: это враг, которого побеждают, а не грозное божество, чью милость можно заслужить.
Конфликт амбивалентности по отношению к дьяволу-деньгам находит свое разрешение: чтобы быть богатым и знатным, надо сперва послужить Богу. Герой отказывается от платы за труд, становится святым, что доказывается нисхождением Божьего огня и победой над чертями, а потом воцаряется116.
Другой вариант решения — послужить Лукавому, а потом его перехитрить. Обман черта интерпретируется как победа над ним. Иногда грех обмана перекладывается на женщину: «Всем ведомо, что баба хитрее черта»117. Иногда вместо души солдата, в оплату помощи черта, отдают душу женщины118, или самое женщину119.
Амбивалентное отношение к высокой профессионализации связано с амбивалентным отношением к труду, в силу того, что высокая профессионализация приносит высокий доход, а к деньгам амбивалентное отношение, кажется, что они нажиты нечестно, неправедно. Высокая профессионализация дает власть, а к власти тоже амбивалентное отношение. Недоверие и враждебность к власти в сочетании с завистью к ней, находят амбивалентное же выражение в желании эту власть иметь. В позитивном смысле обладания властью, герои стремятся достигнуть всего того, что дает власть: стремятся быть учеными, богатыми, знатными (иногда путем терпения, иногда путем героизма, иногда в силу милости божеств). В негативном аспекте желание иметь власть следует понимать в деструктивно-обсценном смысле: ниспровергнуть эту власть, унизить ее садистическим образом. Плутовской персонаж Заветных сказок, мужик или солдат, оуие попа, генерала, архиерея. Поскольку в системе патриархальных гендерных стереотипов гендерная иерархия превалирует над сословной, ибо является, по определению, основой системы, то помещение властной фигуры в положение принципиально подвластной женщины знаменует крайнюю степень обесценивания120.
В силу этого профессия врача, судьи или священника – всегда профанная в русских народных сказках, хотя лечить, судить, воевать с чертями – дела достойные мужчины. Врач (лекарь, дохтур, фершал) обычно ничем не помогает, потому что для исцеления надо либо изгонять чертей121, либо добывать целительное средство — живую и мертвую воду, мельничную пыль122, или выполнить тайный ритуал123. Поэтому лечит Герой и/ или Воин, добывающий редкость, сражающийся с нечистыми. В системе патриархальных гендерных стереотипов Герой плутовством изгоняет чертей либо силой отнимает целебное средство у ослабевшего персонажа, принадлежащего системе матриархальных гендерных стереотипов124. Святой сам располагает целебным средством: дает инвалиду ковшик воды, «сидень» трансформируется в богатыря125. Исцеляют правдивый портной126, купец по прозвищу Правда127, или просто сам Правда128, знающие тайные причины несчастий и болезней и ритуалы, позволяющие их устранить: «в троицын день взять бычью кожу, помазать медом да положить под церковный пол, лягушка сейчас всползет на кожу, полижет меду, станет гадовать и выронит просвирную крошку. Тогда только взять эту крошку, обмыть в воде да скормить царевне – царевна и поздоровеет»129. Возвращение здоровья и жизни относится к сакральным деянием, равно как и общение с Богом. Все это не может, не должно ставиться на профессиональную основу.
Справедливо (праведно) судят обычно лишь сакральные фигуры — царь или святой. Царь – имеет царский разум130; через святых (старцев) доносится воля Бога (его суд и приговор). Св.Николай возбраняет просить «Бога и святых его угодников на злые дела, потому что Господь не благословляет злых дел»131. Святой суд включает не только наказание виновных, но и награду несчастным132, приближаясь к системе эгалитарных гендерных стереотипов. Старик с «добрым словом», которое дороже денег, уберегает Ивана от несчастья, гибели жены и детей, помогает преодолеть смертельный страх и вынести справедливое решение, принадлежит системе эгалитарных гендерных стереотипов133. Занимающие формальные должности, земные, профанные судьи распоряжаются законом как своей собственностью: «присуживают» за мзду («именитый дарит судей деньгами, а бедный словами оправдывается»134) или из страха135. Суд в системе патриархальных гендерных стереотипов не предусматривает истинное возвращение ущерба: «зашибленный до смерти мужик» не ставится в вину незадачливому самоубийце, как и оторванный лошадиный хвост. Отметим, что суд святого старца мало чем отличается от суда судьи-мздоимца: «Дальнейшие решения праведного судьи совершенно сходны с текстом предыдущей сказки», — комментирует А.Н.Афанасьев. Это означает, что у богатого отчуждается его жена, «докуда не родит от убогого». Христианское единобрачие не мешает рассматривать жену наравне с прочей скотиной, от которой можно ждать приплода136. Отметим, что суд, принадлежащий системе патриархальных гендерных стереотипов, включает “цивилизованные” ордалии (заключение в тюрьму137, штраф (вымогание взятки, «откупного»)138, наказание розгами «доказчицы»139). В системе матриархальных гендерных стереотипов выяснение правоты/ вины сопровождается только воцарением/казнью140.
Мы не нашли ни одной сказки про хороших священников141. В лучшем случае они упоминаются нейтрально, вскользь, как исполняющие свои служебные обязанности — венчают142, «исповедуют и приобщают»143, «отчитывают»144. Богатырь может быть сыном священника, «старого соборного попа Леонтия». В системе матриархальных гендерных стереотипов встречается стереотип иерогамии: Василиса оборачивается церковью, своего мужа обращает попом145.
Священник в системе патриархальных гендерных стереотипов оказывается не профанной ипостасью святого, а его тенью, негативной обратной стороной, то есть – нечистой силой. Помимо того, что он невероятно хитер146, жаден147 и похотлив148, священник часто вступает в сговор с нечистой силой. Нечистая сила платит ему оброк (то есть, дает отступного, чтобы он позволял ей ее бесчинства149). Священник прикидывается чертом из жадности, но оказывается им одержим. Нечистый образ прирастает к нему. «Так и осталась на попе козлиная шкура»150. Истинная сущность при этом обнажается. Подобно судье, который распоряжается земным законом, как своим имуществом, священник распоряжается как своим имуществом законом Божьим151.
Отношение даже к грамотности амбивалентное, поскольку грамотность – уже профессионализация, специализация. Поэты в русских народных сказках это сами сказочники, рассказчики. Но они говорят о себе только в конце и насмешливо, обозначая тем самым переход от сказки к реальности152.
Умение читать оценивается позитивно в сюжетах близких к системе эгалитарных гендерных стереотипов (где характерно интеллектуальное лидерство) и системе матриархальных гендерных стереотипов, где читает (волшебную книгу) всеведущее женское божество. В системе эгалитарных гендерных стереотипов умение читать (священный текст) помогает герою стать наследником: получить волшебного коня, прикинуться сыном дракона.
В системе патриархальных гендерных стереотипов сакральные тексты читают комические или негативные персонажи (священник, дракон). Герой побеждает антагониста, обычно лишь прикидываясь грамотным. И будучи неграмотным, он обладает интеллектуальным превосходством: загадывает антагонисту (в том числе, покоряемой женщине153) загадки, на которые тот не знает ответа. Умение разгадывать и загадывать загадки спасает от смерти154, продвигает по сословной лестнице («все басурманское царство досталось белому царю, который пожаловал солдата полковничьим чином и наградил большим имением»155), или просто позволяет получить щедрую царскую награду156.
Искусство толкования сновидений – это то же искусство разгадывать загадку сновидения. В системе патриархальных гендерных стереотипов это Дар, который отмечает избранника Божьего, сакрализует владеющего этим даром, а в матриархальной это просто грань божественного всеведения.
Высокая специализация встречает почтение лишь в предельном случае. Хотя врач, священник, судья, военный или министр изображаются негативно, как антагонисты героя, лечение, священнодействие, управление, воинская служба – все почтенно, но тогда, когда это делается не профессионально, а сакрально, как это происходит в системе матриархальных гендерных стереотипов. Само место генерала, министра, целителя является желанным, и герой его занимает, ниспровергнув антагониста. Генерал оказывается негодным царским слугой и разжалуется в солдаты; солдат жалуется генеральским чином157. Жениха-полковника отвергают; купеческий сын занимает его место158. Царские лекари не могут вылечить царевну; правдивый портной побеждает вселившуюся в нее болезнь (нечистую силу) и затем становится мужем царевны и царским наследником159. Перед нами вариации основного мифа: все высоко стоящие лица, приближенные к царю, символически приравниваются к недостойным старшим братьям, не имеющим перед отцом никаких заслуг, но назначенных в наследники лишь потому, что они раньше родились. Высокая специализация, дающая высокое положение (власть) обесценивается: недостойный старший брат развенчивается.
Творчество мужчин героизировано. Герой царствует, судит, лечит, служит Богу, побеждает черта, воюет, торгует. Он может погибнуть, о чем говорят головы на шестах, окружающие жилище его антагониста160. Если сказка описывает военные героические подвиги, то гибель героев-воинов происходит «на наших глазах», но главный герой остается в живых, хотя и оплакивает гибель собратьев161. Смерть героя всегда временна, его воскрешают. В новеллистических сюжетах, во многом открыто посвященных внутреннему миру личности, герои побеждают Горе162, Лихо163 и страх164.
Специфика системы патриархальных гендерных стереотипов в том, что герой побеждает с помощью плутовства. Герой либо оказывается сам хитрее антагониста, либо ему помогает Плут, в мужском или женском обличье. Гендерный стереотип мужской силы оказывается подчинен гендерному стереотипу мужского плутовства. Старшие сильные братья отодвигаются героем–«дураком», тогда они прибегают к коварству и обману, и одерживают временную победу. Однако «дурак» предусмотрел возможность коварного похищения его достижений, предъявляет улики; братьев изгоняют или казнят.
За подвиги героя награждают женщиной165 или деньгами, чтобы он мог себе купить женщину166. В системе патриархальных гендерных стереотипов герой не служит женщине (как в системе матриархальных гендерных стереотипов) и не выручает ее из беды (как в системе эгалитарных гендерных стереотипов). Если он не получает женщину в награду, он добывает ее: крадет у хозяина — отца167, брата168, мужа169. Если она сама себе хозяйка, он ее покоряет, завоевывает, подчиняет, укрощает. Положительные женские персонажи сами ищут этого поражения, чтобы выйти за победителя замуж170. Главный герой добывает много женщин, может (и должен) поделиться с братьями171.
1 № 270 Царевна-змея.
2 № 570. Сказка о лягушке и богатыре.
3 «В символическом смысле Мокошь прядет нить судьбы, ткань жизни». См. Синявский А.Д. Иван-дурак. – М., 2001. – С.120.
4 № 267-269. Царевна-Лягушка.
5 № 334. Доброе слово.
6 № 212-214. Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.
7 № 267-269. Царевна-Лягушка.
8 № 240. Вещий сон.
9 № 338. Царица-гусляр.
10 № 237. Елена Премудрая.
11 № 216. Мудрая жена. № 219-226. Морской царь и Василиса Премудрая.
12 № 570. Сказка о лягушке и богатыре.
13 № 233. Царь-девица.
14 № 104. Василиса Прекрасная.
15 № 142. Медведко, Усыня, Горыня и Дубыня – богатыри.
16 № 198. Безногий и слепой богатыри.
17 №171-178. Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде.
18 № 206 Притворная болезнь.
19 № 234-235. Перышко Финиста — ясна сокола.
20 № 217. Три копеечки. № 242. Соль.
21 № 95-96. Морозко.
22 № 104. Василиса Прекрасная.
23 №588. Три сестры.
24 № 113. Гуси-лебеди.
25 № 332-334. Доброе слово.
26 № 104. Василиса Прекрасная.
27 № 332-334. Доброе слово.
28 № 345. Мудрая девица и семь разбойников.
29 № 234-235. Перышко Финиста ясна сокола.
30 № 304. Две доли.
31 № 127. Купеческая дочь и служанка.
32 № 272. Заколдованная королевна.
33 Юнг К.Г. Психология бессознательного. – М., Канон. 1994. – С. 57.
34 №214. Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.
35Лакан Ж. Семинары. Книга 5. – М., 2002. С.291-411; Фаллос как член общества / М. К. Сейдгазов и др. – СПб., 2004.; Введение в гендерные исследования. Ч.I: Учебное пособие. – СПб., 2001. Введение в гендерные исследования. Ч.II: Хрестоматия. – СПб., 2001. [Критике лакановского постулата о фаллосе как единственном означающем в культуре посвящены обе части сборника.] См также: Гендерные исследования в гуманитарных науках: соврем. подходы: Материалы междунар. науч. конф.— Иваново, 2000.— Ч. 1 2.; Гендерные отношения в России: история, современное состояние, перспективы: Материалы международной науч. конф. Иваново, 27 28 мая 1999 г. – Иваново, 1999. ; Гендерные стереотипы в прошлом и настоящем. – М., 2003.; Гендерный калейдоскоп. – М., 2001.
36 Stevens A. Ariadne’s Clue. – New Jersey, 1998. – P. 313.
37 № 319-320. Шемякин суд. «При розничной продаже здоровый работник ценился в 120 рублей в начале царствования [Екатерины II] и в 400 рублей в конце его». См. Ключевский В.О. Собр.соч.: в 8 т. – М., 1958. Т.5. – С.140.
38 Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. – М., 1990. – С. 354.
39 № 324. Горшеня. №212. Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что.
40 № 241. Вещий сон.
41 №315. Балдак Борисьевич.
42 № 564. О Ивануше-дурачке.
43 См. Ле Гофф Ж. Другое Средневековье. – Екатеринбург, 2000. – С. 63-70.
44 № 218. Три копеечки.
45 № 118, из серии этических сказок №115-122. Правда и кривда.
46 № 257. Счастливое дитя.
47 № 371. Скрипач в аду.
48 № 332-323. Доброе слово.
49 № 134. Покатигорошек. №177. Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде.
50 № 560. Сказка о Василисе золотой косе, непокрытой красе, и об Иване-Горохе.
51 №325. Горшеня.
52 № 522. Народные анекдоты.
53 № 153. Солдат избавляет царевну.
54 № 154. Беглый солдат и черт.
55 № 272. Заколдованная королевна.
56 № 148. Никита Кожемяка.
57 № 153. Солдат избавляет царевну.
58 № 273-274. Окаменелое царство.
59 № 272. Заколдованная королевна.
60 № 565. Смирный мужик и драчливая жена
61 №120. Правда и кривда.
62 № 214. Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.
63 № 197. Чудесная курица.
64 № 576. О Горе-горянине Даниле-дворянине.
65 № 243. Золотая гора.
66 № 526. Народные анекдоты.
67 № 304. Две доли.
68 № 215. Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.
69 № 216. Мудрая жена.
70 № 196. Сказка про утку с золотыми яйцами..
71 № 304 Две доли.
72 № 304. Две доли.
73 № 193. Рога.
74 249-253. Хитрая наука № 271-272 Заколдованная королевна 397-399. Шут.
75 Загони тепла. // Занавешенные картинки. – СПб., 2001. – С. 61-62.
76 № Розанов В.В. Уединенное. – М., 2001. – С.372.
77 A. Stevens. Указ.соч.. – Р. 273-274.
78 №258. Клад. Находка всегда неслучайна; это тот же дар или награда за дурость=святость.
79 № 203. Звериное молоко.
80 № 321. Загадки.
81 № 315. Балдак Борисьевич.
82 См. у В. О. Ключевского: «Она была охотница до щей с бараниной, и когда кушала их, то велела сечь перед собой варившую их кухарку не потому, что она дурно варила, а так, для возбуждения аппетита». Ключевский В.О. Собр.соч.: в 8 т. – М., 1958. Т.5. – С. 170.
83 № 217-218. Три копеечки.
84 № 372. Горшечник.
85 № 324. Горшеня.
86 Многочисленные современные «reality show» (в буквальном переводе – зрелище действительности) демонстрируют преодоление людьми не только страха, но и отвращения, и стыда за деньги, гораздо более ограниченные, чем упомянутый неисчерпаемый сказочный источник дохода.
87 № 197. Чудесная курица.
88 № 305-307. Марко Богатый и Василий Бессчастный.
89 № 150. Батрак.
90 № 364. Иван купеческий сын отчитывает царевну.
91 № 197. Чудесная курица.
92 № 332-334. Доброе слово.
93 № 104. Василиса Прекрасная.
94 Хитрая баба // Занавешенные картинки. – СПб., 2001. – С. 71-73. № 20Д. Хитрая жена.
95 № 195-196. Сказка про утку с золотыми яйцами.
96 № 305-307. Марко Богатый и Василий Бессчастный.
97 № 371. Скрипач в аду.
98 № 395-396. Мертвое тело.
99 № 216. Мудрая жена.
100 № 562. Сказка о сильном и храбром непобедимом богатыре Иване-царевиче и о прекрасной его супружнице царь-девице.
101 № 157. Кощей Бессмертный. Матриархальная Великая мать получает золото за прокорм богатырского коня, с пожеланием прожить «еще хоть 90 лет». № 379-380. Ворожея. Всеведующая Великая мать усохла до ворожейки-шарлатанки.
102 № 176. Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде.
103 Раззадоренная барыня // Занавешенные картинки. – СПб., 2001. – С. 47-48.
104 № 197. Чудесная курица.
105 № 137. Иван Быкович.
106 № 197. Чудесная курица.
107 № 193. Рога. Как отмечает Т.Шибутани: « В Соединенных Штатах людей различают главным образом с точки зрения профессии и дохода; в других местах могут быть другие категории…» см. Шибутани Т. Социальная психология. – М., 1969. – С. 256.
108 № 272. Заколдованная королевна.
109 № 320. Шемякин суд.
110 № 305-307. Марко Богатый и Василий Бессчастный.
111 № 562. Сказка о сильном и храбром непобедимом богатыре Иване-царевиче и о прекрасной его супружнице царь-девице.
112 № 230-231. Купленная жена.
113 № 303. Горе.
114 № 326. Мудрые ответы.
115 Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей: Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского. М.,1982. – С. 64.
116 №218. Три копеечки.
117 № 221. Морской царь и Василиса Премудрая.
118 № 278. Неумойка.
119 № 437. Сказка о злой жене.
120 Кон И.С. Введение в сексологию. М., 1988. – С. 102.
121 № 153. Солдат избавляет царевну.
122 № 205. Звериное молоко.
123 № 121. Правда и кривда.
124 № 198. Безногий и слепой богатыри.
125 № 131. Фролка-сидень.
126 №121. Правда и кривда.
127 № 116. Правда и кривда.
128 № 117. Правда и кривда.
129 № 123. Правда и кривда.
130 № 330. Царевич-найденыш.
131 № 451. Об отце Николае.
132 № 320. Шемякин суд.
133 № 332-334. Доброе слово.
134 № 328. Мудрая дева.
135 № 319. Шемякин суд.
136 № 319-320. Шемякин суд.
137 № 326. Мудрые ответы.
138№ 319-320. Шемякин суд. № 395-396. Мертвое тело.
139 №441-443. Жена-доказчица.
140 № 279. Косоручка.
141 Несмотря на важнейшую роль христианства в русской культуре и ее символике. См. Махлина С.Т. Семиотика культуры и искусства: словарь-справочник: в 2 кн. – 2-е изд., расшир. и испр. – СПб.: Композитор-СПб., 2003. – Кн.1. с 110-121.
142 № 213. Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.
143 № 362. Рассказы о мертвецах.
144 № 373. Вдова и бес. При изгнании бесов поп сближается с фигурой шамана, добросовестно исполняющего обязанности. См. Нидерле Л. Славянские древности. – М., 2001. – С. 330.
145 № 220. Морской царь и Василиса Премудрая.
146 № 329. Попов работник.
147 «Поповская порода на чужое добро лакома, за чужим угощением щищыкфесшф рада». Поросенок // Занавешенные картинки. – СПб., 2001. – С. 52.
148 Поп и мужик // Занавешенные картинки. – СПб., 2001. – С.53-54.
149 № 150. Батрак.
150 № 258. Клад.
151 №10Д. Похороны кобеля.
152 см. Франц М.-Л. фон. Психология сказки. Толкование волшебных сказок. Психологический смысл мотива искупления в волшебной сказке. – СПб.., 1998. – С. 80.
153 № 198. Безногий и слепой богатыри.
154 № 321. Загадки.
155 № 322. Загадки.
156 №323. Загадки. № 326. Мудрые ответы.
157 №340. Солдат и царь в лесу.
158 № 331. Сосватанные дети.
159 № 121. Правда и кривда.
160 № 575. Сказка о силе-царевиче и об Ивашке белой рубашке.
161 № 317. Про Мамая безбожного.
162 №303. Горе.
163 № 572. Лихо.
164 № 348-350. Бесстрашный.
165 № 216. Мудрая жена.
166 № 230-231. Купленная жена.
167 № 260-263.Семь Симеонов.
168 № 160. Федор Тугарин и Анастасия Прекрасная.
169 № 158. Кощей Бессмертный.
170 № 202. Звериное молоко.
171 № 128-130. Три царства – медное, серебряное и золотое. В советской сказке о трудном пути Героя домой (Белое Солнце пустыни, реж. В.Мотыль) так и не находится мужей для женщин – мужчинам не до них; а их «новый муж», товарищ Сухов, хранит эгалитарное целомудрие.
