“…не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем, спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием.”
1Тим.2:14-15
Новенький авторский экземпляр “RUSSIAN IMAGO 2001” вызвал у меня целую бурю самых разнообразных чувств, стоило мне только достать его из почтовой бандероли. Спровоцированы эти чувства, конечно же, были еще непривычным для меня опытом долгожданного, после немалых мук творчества, рождения на свет своих самых сокровенных мыслей. Поэтому моя радость явно была похожа на переживания первородящей матери, которой акушерка демонстрирует произведенное из нее чадо с еще необрезанной пуповиной. В результате я мгновенно оказался в состоянии амбивалентного переживания полного умиротворения и по-детски безудержного тщеславного восторга. Акушеркой, а точнее, акушером в данном случае оказался главный редактор “RUSSIAN IMAGO” В.А.Медведев, и, подобно благодарной родильнице, я был уверен, что Бог разрешил мою творческую “утробу” специально как раз в часы дежурства того, кому я мог и хотел без малейших сомнений — буквально с женской пассивностью — доверить орущий и сморщенный, но при этом такой бесценный и долгожданный “плод” своих размышлений. И вот теперь, только-только наглядевшись на свое сокровище, я решился непрошеным гостем посетить ставшее в одну секунду мне таким родным и близким родильное отделение с табличкой “RUSSIAN IMAGO” над дверью, открытой для всех, кого постигли родовые схватки.
Несмотря на безусловное гостеприимство, я все же явно ощущаю себя непрошеным гостем (от этого и рецензия моя носит название “непрошеной”), очевидно, в силу того, что говорить о следующих родах пока рано, а искать возможности нового зачатия среди членов-авторов общества “RUSSIAN IMAGO” мне уж точно не хочется. И вот почему. Прежде всего, в силу ничем не смущенного желания сохранить любовь и верность в том счастливом, хотя и не без внутренних трудностей, браке, который в христианстве еще принято называть “мистическим”, и согласие на который мною было однажды дано с полным осознанием происходящего, окончательно и бесповоротно. Вторым поводом для переживания своей “непрошености” является опять же чувство, крайне похожее то ли на внешне демонстрируемую женскую неприступность, смешанную с тайным стремлением понравиться, то ли на осознаваемо неадекватную, но тем не менее неистребимую материнскую гордость – мол, “мой ребенок, все равно, самый лучший”. Наконец, третьей причиной ощущения себя непрошеным гостем, кажется является реакция вроде – “простите, я кажется вошла не в ту дверь”, спонтанно возникающая на основе одновременно переживаемых интереса, отвращения и смущения у элегантной, благоухающей дамы, когда она вдруг на мгновение оказывается в удушливой атмосфере мужского туалета-курилки, где звучит недосягаемая для нее простая и категоричная, типично мужская, или даже, мужицкая правда, с необходимостью выражаемая в крайне “незавуалированных” и грубых выражениях, при условиях когда искреннего выражения лиц говорящих невидно из-за клубов сигаретного дыма, быстро утрачивающего первоначальный аромат после своего выдыхания, и единство мнений в значительной мере существует лишь за счет гипнотизирующей слаженности ритмически повторяемых курительных движений, а рассудок хронически затуманен транквилизирующим всякий ментальный дискомфорт никотином. И вот уже хочется развернуться – и бегом на свежий воздух, а потом — в чистоту и уют своей вычищенной квартирки, стараясь не замечать обращенные вслед то ли “анализирующие”, а то ли просто-напросто чисто по-мужски оценивающие взгляды дружно ухмыляющейся компании.
Но нет! Это же не само родильное отделение, это – лишь проходная курилка, да и курильщики сами по себе все люди замечательные – фельдшера, врачи, профессора, одним словом, специалисты; просто, стоит им собраться вместе покурить – и вокруг тут же создается зона удушливой неприступности, но ведь им самим – находящимся “в зоне” — очень хорошо и никому они этот свой кайф не навязывают – ты просто не лезь туда, покурят и разойдутся, тогда проходи себе спокойно, а можешь даже при желании поговорить с каждым отдельно за чашкой ароматного чая в открытом летнем кафе и тогда увидишь, что та групповая мужская правда не столь уж абсолютна и ее содержание легко может обратиться чуть ли ни в свою противоположность, причем без тени лукавства, стоит только появиться рядом уважающей себя даме, в присутствии которой всякое грубое выражение будет по выглядеть по меньшей мере неуместным, а по большей – низведет оратора в статус “неотесанного чурбана, бескультурщины”, не имеющего ни малейшего представления о том, как следует вести себя в приличном обществе в присутствии женщин. А уж если, конечно, при достаточной степени мужской заинтересованности, перевести разговор в стиль “тет-а-тет”, да создать интимную обстановку искреннего сочувствия, то компания курильщиков однозначно может лишиться не только убежденного единомышленника, но даже просто объекта, с которым можно было бы “пойти покурить”.
Итак, благодаря этим придающим уверенности мыслям, курилка с курильщиками осталась позади. Вот и само родильное отделение, вполне выдержанное в согласии с основными правилами “асептики-антисептики”, по крайней мере, так кажется на первый взгляд. Куда теперь направиться непрошеному гостю? Может быть заглянуть в родовую? Ну, уж нет! Достаточно с меня опыта собственных родов, чтобы еще смотреть как мучаются другие! А если еще, не дай Бог, окажешься свидетелем осложнений, врожденного уродства, или даже смерти роженицы – ведь и такое бывает даже в наши времена “продвинутой” медицины – то, так ведь больше никогда и не отважишься забеременеть. Может быть зайти в ординаторскую? Нет, что-то тоже не хочется – еще не прошло впечатление от курилки и табачный запах до сих пор в носу, так что если увижу кого-нибудь из тех, даже улыбнуться не смогу. А что если на кафедру? Может там люди поинтеллигентнее? Но вот только они все консультируют по вопросам кесаревых сечений, да родов с обезболиванием — чуть ли ни под наркозом, искусственного оплодотворения, стерилизации для нежелающих больше рожать, а некоторые, самые шустрые теоретики, за приличную плату даже берутся научить как зачать в будущем преуспевающего вундеркинда. Мне то все это зачем? Аж воротит! Когда-то уже предлагали пройти через кое-то из этого – хорошо вовремя опомнилась. Куда лучше, чтобы все было натурально – страшно конечно вспомнить, но зато чувствуешь себя настоящей полноценной матерью, да и зачем вспоминать – надо не вспоминать, а снова беременеть. Что мне до этих профессоров и доцентов, где они были во время родов? Писали свои научные работы, да дискутировали на отвлеченные темы, забрались в отдельный флигель так, что ни один крик из родовой не долетит.
Ну, так куда же? Да, как же мне сразу в голову не пришло – конечно, пойду к заведующему, во-первых, он истинный практик, во-вторых, к разным непрошеным гостям наверняка успел привыкнуть – кто с жалобой, кто с конвертом, кто с бутылкой, кто с цветами – всех нужно принять, каждому хоть пару слов сказать. А вот и заветная дверь – прямо напротив родовой – и подтверждающая табличка: “Медведев В.А. Зав. отделением RUSSIAN IMAGO”. Все по-деловому скромно — ни длиннющих титулов, ни ученых степеней, ни вычурных аббревиатур – чисто трудяга, настоящий практик. И кабинет себе сделал не в конце отделения, чтобы ничего не пропустить, чтобы ничего без него не случилось. Говорят, у него свои странности – вроде бы он тайно верит, что когда-нибудь в его отделении родится ребенок, который сможет перевернуть, в смысле – преобразить к лучшему – если не весь мир, то уж государство точно, а может, это будет даже несколько детей, которые впоследствии станут сплоченной группой, в которой “один за всех и все за одного”. И правда, чудной какой-то – все коллеги только и думают о том, как бы принять роды у жены какого-нибудь “нового русского” или на кафедру прорваться, диссертацию защитить и разъезжать себе по симпозиумам подальше от всех этих криков, крови, страданий, ответственности. А этот нет – каждую роженицу осмотрит, да не только у себя в отделении – еще и на первичном приеме в женской консультации. Как только кого приметит по каким-то ему одному известным признакам, сразу предлагает у себя в отделении рожать, все условия создает и денег не просит. Да и плановым роженицам, согласно району проживания к его отделению приписанным, конечно, тоже не отказывает. Дело ведь в конечном итоге не роженице, а в будущем ребенке – кто знает, что из него со временем выйдет. Говорят, сказка “Гадкий утенок” – у него одна из любимых, и что он вообще как-то по-детски к сказкам относится, постоянно их перечитывает как маленький. А что касается его собственных детей, так они буквально на этих сказках как на материнском молоке выросли. Вообще-то он еще сравнительно молодой и дети только начали подрастать и, как говорится, “появляться в обществе”. Они, как и сам заведующий, не совсем обычные, но толком понять еще ничего нельзя – поскольку все же еще маленькие, еще от отцовских сказок не вполне отошли и реальной жизни, пока не вкусили – ну, так ведь всему свое время – Бог даст, все будет хорошо. По крайней мере, куда лучше немного застрять на старых добрых сказках, чем на боевиках, триллерах или любовных романах.
Короче, стучу. Волнуюсь страшно – а вдруг он один из тех, из курилки. Ни официального “Войдите!”, ни начальственного “Я занят, пожалуйста через пол часа!”, ни заискивающего перед клиентом “Пожалуйста, пожалуйста… очень рад, может быть кофе…”, ни усталого “да, если можно побыстрее – я после дежурства” – не следует, хотя любая из этих реплик была бы в данной ситуации совершенно естественной. Дверь не железная и легко сама открывается после легкого стука. Заведующий как будто не слышит, но самом деле его реакция означает – вы же видите дверь открыта, а я тут собственно для того и сижу, чтобы решать Ваши проблемы, а работы при этом столько, что кричать на каждый стук – последних сил лишишься. И правда стол завален историями болезней и родов – да здесь не только текущие…. Он похоже прорабатывает какие-то огромные архивы. Зачем ему это? И правда – немного странный человек. Мои опасения постепенно рассеиваются. Нет, этот не будет по пол дня торчать в курилке, хотя как заведующий прекрасно осведомлен, о чем говорят и что творится у него в отделении. Подхожу ближе – да это же мой “акушер”! Мне тогда было особенно не до того, кто у меня принимает роды – только бы чувствовать поддержку, побыстрее увидеть свое сокровище и забыть про боль. Ну вот, теперь вроде бы стало совсем легко – он не только не “мужик” из курилки, он, в принципе, вовсе не мужчина – ну, скажите, какая нормальная женщина будет видеть в своем гинекологе мужчину?! Вот тревога прошла совсем, теперь как бы не перейти от роли непрошеного гостя к роли наглого или, как минимум, навязчивого посетителя. Следующая реакция вполне естественна – если не мужчина и не женщина – значит ребенок, при этом на материнские чувства вроде не имеешь права, но как их сдержать, тем более, сразу после родов. Так что же этот ребенок – не пьет, не курит – как же он живет в наше-то время. И тут нос улавливает характерный запах – да, конечно же, банальный табак здесь не причем. Похоже, все гораздо сложнее. Бедный заведующий, лучше бы он был среди тех, что в курилке. Теперь все понятно, во время долгих ночных дежурств он, конечно, не пьет и не ищет разрядки в обществе молодых медсестер, нет, — он безудержно работает и удерживает свой мозг в рабочем состоянии лишь за счет этой импортной, как ее там называют – “травки”, или чего-то в этом роде. Импортной… или он ее выращивает сам? Пожалуй, скорее второе – при постоянном употреблении риск обнаружить себя, общаясь с наркоторговцами очень велик. Так можно заработать дурную славу, а то и вообще лишиться формально или фактически, потеряв уважение коллег, заведования, а вместе с ним и своей великой мечты – увидеть однажды в лицах избранных младенцев прекрасный ОБРАЗ светлого будущего, обнаружить, его причастниками, быть может, также и своих детей. Конечно, он сам выращивает свой единственный стимулятор, антидепрессант и транквилизатор, как говорится, “в одном шприце”. Семена, конечно же, первоначально ввезены из-за границы, а уж проращивает он их по-простому, по-нашему – берет отпуск за свой счет, и на тайную мини-плантацию. А что делать-то? Разве кому-нибудь, когда-нибудь удавалось справиться в себе с такого рода зависимостью. О, бедный, романтичный заведующий – ночи он проводит в бодряще-пьянящем дурмане и подобной ему смеси сказочных грез с невообразимой для нормального человека массой формальных архивных данных, а под утро проветривает свой кабинет, прячет книги со сказками в стол и начинает повседневный изматывающий осмотр, беседы и консультации с роженицами и прочими посетителями, от проблем которых никуда не денешься. Кто сможет понять эту душу, не имея материнского сердца, ведь у всех приходящих и уходящих остается лишь впечатление об огромной архивной работе и сложнейших диагностических формулировках, разобраться в которых может лишь специалист с многолетним опытом граничащей с фанатизмом врачебной деятельности. И тут проступает еще одна странность заведующего – с чуть ли не патологическим негативизмом, с абсолютно иррациональной убежденностью он отказывается называться врачом! Вопреки парадоксу этот человек, постоянно и всецело отдающий себя стремлению во что бы то ни стало овладеть искусством исцеления, вопреки всякому здравому смыслу он протестует против того, что это его стремление может быть хоть как-то связано с белым халатом. Может быть потому, что белый халат еще никогда никого не исцелил в истинном смысле этого слова, может быть потому, что исцелить по-настоящему может один только обагренный кровью человеческого страдания белый хитон, снятый когда-то очень давно с кроткого Бога-узника перед Его распятием на горе Голгофе. Исцелить сразу многих – не по одному, и не за денежную плату….
С этими мыслями я, не прощаясь, покидаю необычный кабинет. Мы так и не поговорили… А о чем говорить? Я чувствую благодарность, он — просто делает свою повседневную работу… У меня – ни конверта, ни конфет, ни цветов, ни бутылки. У него – архивы, сказки в столе и усталость от бессонной ночи в мыслях. Он хочет одного – исцелять, не называясь при этом врачом, но что исцелит его самого от его зависимости!!!? Такого средства не существует, хотя… Не существует лишь пока, но однажды он увидит ОБРАЗ из своей мечты, ОБРАЗ, целительный по своей сути. Тогда родильное отделение выполнит свое предназначение, тогда сложные архивные данные исчезнут из кабинета заведующего, тогда сказки не нужно будет прятать в глубине письменного стола, а воздух очистится от дыма доморощенной марихуаны. Тогда в момент исцеления заведующий быть может повторит, пусть не буквально, знаменитые слова евангельского старца Симеона, всю жизнь молящего Бога о прощении своего народа:
“Ныне отпускаешь раба твоего, Владыко, по слову Твоему с миром,
ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицом всех народов,
свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля.”
Лк.2:29-31
