[1985] В последние четыре десятилетия общество всё больше признаёт значимость группы в качестве инструмента социальных изменений. Групповая работа происходит не только в рамках психотерапии, но и во множестве форм самых различных settings, например, в педагогике, индустрии, политике и религии. Теоретический фундамент группового движения многолик. Если пионеры в этой области исходили из разных перспектив, то сегодня ранее изолированные друг от друга школы всё больше сближаются, даже если раньше между ними была вражда. Мы стремимся облегчить диалог между сближающимися позициями, описывая совершенно особую концепцию групповой психотерапии, а именно групповой анализ, который хотя и отличается огромной оригинальностью по стилю, методу и теоретической ориентации, имеет корни в различных школах, каждая из которых возникала изолированно друг от друга.
Групповой анализ или группо-аналитическая психотерапия представляет собой синтез элементов, вышедших из психоанализа, социальной психологии, гештальт-психологии и интегральной теории систем. Ответственным за рождение и развитие группового анализа, за применение психоаналитической теории к групповым процессам с одновременным учётом вклада в биологию Курта Гольдштайна, был З.Х.Фолькис, психиатр и психоаналитик, оставивший Германию в 1933 году и переселившийся в Англию, где он умер в 1976 году. Самое раннее и наиболее сильное воздействие на профессиональное становление доктора Фолькиса оказал невролог Гольдштайн, ассистентом которого он был в течение двух лет. Гольдштайн (1939) подчёркивал целостность организма и его взаимоотношений с окружающей средой. Насколько обширно влияние Гольдштайна на Фолькиса и насколько сильно последний переносит идеи учителя в область группового анализа хорошо видно из введения к одной из монографий (1948) Фолькиса: «Здоровый организм функционирует целостно и может описываться в качестве системы, находящейся в динамическом равновесии… Он постоянно активно приспосабливается к изменяющимся условиям окружающей среды, в которой живёт». Определённые центральные концепции группового анализа явно позаимствованы из холистической философии Гольдштайна: скажем то, что психотерапевт интересуется группой как целостной единицей, понимая группу как постоянно изменяющееся поле фундаментальных взаимоотношений, в котором проявляется то один, то другой аспект динамической сети взаимоотношений. Психотерапевт обращается с отдельными частями, учитывая целостную структуру. Да и сам психотерапевт является составной часть интегрального поля интеракций. А ещё краеугольным камнем группо-аналитической теории стали следующие идеи: аналогия группы с живым организмом, причём как системы, находящейся в динамическом равновесии, а также аналогия с нервной системой в смысле интегрированной структуры (сети), функционирующей как единое целое. После работы с Гольдштайном в Неврологической клинике г. Франкфурта, Фолькис прошёл последипломное психоаналитическое обучение в Вене, после чего возвратился во Франкфурт, чтобы возглавить Психоаналитический институт. В результате счастливо сложившихся обстоятельств тогда существовали тесные географические и интеллектуальные взаимоотношения Франкфуртского Психоаналитического института, к членам которого причислялись Эрих Фромм и Фрида Фромм-Райхманн, с симпатизирующими психоанализу социологами Максом Хоркхаймером, Карлом Маннхаймом и Норбертом Элиасом. Заинтригованный идей genius loci Фолькис считал, что не индивидуум предшествует обществу, а общество предшествует индивидууму. В концепции Фолькиса человек понимается как индивидуум с самого рождения живущий в сети коммуникационных процессов, глубоко влияющих на природу человека с момента его рождения. При этом индивидуум и общество являются абстрактными понятиями, которые только по семантическим причинам отделяются друг от друга. Структурными рамками индивидуума является естественная группа, в которой он живёт. В этом смысле терапевтическая группа является микрокосмом общества, в определённые времена представляя собой первоначальную естественную группу пациентов.
Психоаналитическая доля в групповом анализе довольно существенна. Первый решающий вклад внёс Фройд (1921): Внутренние объект-отношения, находящие для себя место в Я-идеале и Сверх-Я, проецируются на руководителя группы, в результате чего формируется интегрированное сообщество, позволяющее возникнуть родственным взаимоотношениям индивидов в собравшейся группе. По мнению Фолькиса Фройд использует две большие высокоорганизованные группы (армию и католическую церковь) в качестве моделей для того, чтобы прояснить понятия идентификации и Я-идеала. А ещё Фройд пытался выявить то, каким именно образом в результате посредничества группы проявляются силы, определяющие судьбу индивида. Но Фройд отнюдь не пытался исследовать силы самой группы. На разработке Фолькисом группового анализа решающе сказались классические психоаналитические концепции, хотя Фолькис избегал прямого переноса диадных концепций психоаналитического setting на групповой анализ. Фолькис признавал огромное значение переноса в группо-аналитической терапии, но придавал ему менее важную роль в терапевтическом инструментарии по сравнению со значимостью переноса в индивидуальном психоанализе: ведь паттерны взаимоотношений, формирующиеся в группе, слишком сложны, чтобы объясняться на основе одного переноса. И, тем не менее, в этом смысле психо-аналитические группы всегда являются также группами переноса, так как её члены формируют переносы друг на друга и на психотерапевта, оказывающихся объектами (фигурами) для переноса.
Групповой анализ базируется на психоаналитической модели, рассматривающей психику как динамическую систему взаимоотношений с объектами и частичными объектами, между которыми постоянно существует коммуникация, так что психика не только ментальный аппарат, состоящий из целенаправленных влечений и их судеб. К групповому анализу особенно подходят те психоаналитические подходы, которые подчёркивают значение сложных внутренних и внешних объект-отношений, так как он концентрируется на коммуникативных процессах, простирающихся далее судеб отдельных индивидов. Созданная Фолькисом теоретическая модель существенно обогащена идеями групповой динамики, вытекающей из теории поля Курта Левина, особенно относительно значения группы и её руководителя: группо-аналитическая модель руководства группой нацелена на уравновешивающий баланс разделяющих и сплачивающих сил, действующих внутри группы, к тому же Левин показал плюсы и минусы таких групп по сравнению с группами без руководителя и группами с жёстким лидером. Руководитель, по меньшей мере, в зрелой аналитической группе, ведёт себя скорее ненавязчиво, напоминая этим стиль группы без руководителя, чем стиль других психоаналитических моделей ведения терапевтических групп. И, тем не менее, групповой аналитик, безусловно, является руководителем группы, и никогда только одним из её членов, даже если он решился держать себя сдержанно, отдавая терапевтическую инициативу участникам какой-либо из подгрупп сети.
Другой, только недавно открытой областью науки, повлиявшей на групповой анализ, является социальная психология, занимающаяся теорией Самости (G. H. Mead. Mind, Self and Society. Chicago, 1962), которая специально подчёркивает и исследует эффекты воздействия социальных сил на образ Самости, а также воздействие «референтных групп» на процесс индивидуации.
Независимо от психоаналитически ориентированных подходов к групповой терапии можно выделить три терапевтических концепции (модели):
1. Терапия (психоанализ) в группе. Здесь сохраняется диадная модель психоаналитического лечения, применяющаяся теперь по отношению ко всем членам группы, что наделяет аналитика исключительной и полной терапевтической ответственностью. Меньшее внимание уделяется групповой динамике, а социально-психологические перспективы так и вообще полностью отвергаются, так как они вводят в терапевтический процесс нежелательный элемент мистификации. Представители этой школы психоаналитической групповой терапии в равной степени делают акцент на биологической и психологической индивидуальности, считая, что использование группы в качестве инструмента лечения или подход к группе как к целостной единице неблагоприятно отразится на участниках. Ценность группового settings заключается в том, что облегчается формирование переноса и легче возникают свободные ассоциации.
2. Терапия группы, модель психоаналитического лечения группы (так называемая Tavistock-модель), где психоаналитическую диаду образует группа (как целостная единица) и психоаналитик. Аналитик занимается исключительно группой как целостной структурой, обращая особое внимание на перенос группы на аналитика. Задача терапевта заключается в интерпретации переноса, формирующегося между группой и терапевтом в ситуации Здесь и Сейчас.
3. Терапия посредством группы, так называемый групповой анализ Фолькиса, концентрируется на всей группе, но дополнительно обращает внимание на отдельных участников, на том, как именно они участвуют в групповом процессе. Этот подход посредничает между двумя первыми позициями. Он в равной степени интересуется как динамикой группы в качестве целостной единицы, так и отдельным индивидуумом как вполне законным фокусом терапии. Лечение адресуется к индивидууму, но осуществляется посредством группы. «Группо-аналитическая психотерапия является одной из форм психоаналитической терапии, в которой общим терапевтическим контекстом оказывается вся группа. Но, как и любая другая форма психоаналитической терапии, в центр своего внимания группо-аналитическая терапия ставит индивидуума» (Foulkes 1964).
В основе каждого из этих подходов лежат соответственно иные теоретические подходы:
1. Первый подход, психоанализ в группе, сохраняет классическую диадическую модель психоаналитического взаимоотношения с каждым пациентом в группе, обременяя терапевтической ответственностью исключительно и недвусмысленно одного психоаналитика. А вот на групповую динамику обращается меньшее внимание, а социально-психологические перспективы и вовсе игнорируются, так как они вводят в терапевтический процесс нежелательный элемент мистификации. Экспоненты этой школы психоаналитической групповой терапии в качестве опорных пунктов рассматривают в равной степени биологическую и психологическую индивидуальность, а кроме того считают, что попытка использовать группу в качестве инструмента лечения или лечение целиком всей группы, будет идти ценой конкретных участников. Ценность группового settings заключается в том, что облегчается появление переноса и свободных ассоциаций.
2. Во второй модели, психоаналитического лечения группы (так называемая Тэвистокская модель) группа как целое и аналитик образуют единую психоаналитическую диаду. Аналитик занимается исключительно группой как целым, обращая при этом особое внимание на перенос группы на аналитика. Задача терапевта строго определяется тем, что он интерпретирует перенос, разворачивающийся между ним и группой, в ситуации Здесь и Сейчас.
3. Третий подход, групповой анализ Фольксиса, рассматривает группу в качестве значимого контекста, однако дополнительно уделяет внимание конкретным участникам, тому, каким образом они участвуют в групповом процессе. Этот подход занимает промежуточную позицию между первыми двумя подходами. Он в равной степени интересуется динамикой группы в целом и конкретным индивидуумом, являющимся законным фокусом терапии. Лечение ориентировано на конкретных участников, хотя и проводится средствами группы. «Группо-аналитическая психотерапия является одной из форм психоаналитической терапии, уделяющей внимание группе в целом как особым рамкам лечения. Поэтому, как и любой другой вид психоаналитической терапии, групповой анализ ставит в центр своего внимания индивидуума» (Foulkes 1964). Смещение акцентов в сторону группы в качестве терапевтического медиума повлекло за собой далеко идущие теоретические и практические последствия: позиция группового аналитика видится в совершенно другом свете, а члены группы наделяются совершенно иными задачами и ответственностью по сравнению с группами, в которых отсутствует такого рода культура.
Группо-аналитическая перспектива видения людей
В соответствии с основной ориентацией группового аналитика человек считается социально-ориентированным существом, а не индивидуалистом. Несмотря на то, что индивид, несомненно, характеризуется биологическим единством, его фундаментальным психологическим качеством является группа. Отдельный человек не что иное, как искусственная, хотя и правдоподобная абстракция, так как вне группы он существовать не может. Каждый человек принципиально и непосредственно характеризуется миром, в котором он живёт, своей группой и сообществом, к которому он принадлежит. Понятия «интра-психический» и «межличностный», «индивидуум» и «общество», «душа» и «тело», «фантазия» и «реальность» поэтому нельзя считать противоположными. Когда они отделяются друг от друга, тогда мы имеем перед собой изолированные, абстрактные понятия, которые в результате вырванности из контекста неизбежно приводят нас к ложным результатам.
С таким подходом связано представление, что индивидуум представляет собой узловой пункт в сети группы. Взаимоотношения ребёнка с матерью в этом смысле является первым социальным взаимоотношением, как и первые сексуальные или любовные отношения, а семья как группа оказывается самым первой социальной средой, в рамках которой каждый из нас отыскивает свою идентичность и начинает осознавать, к чему он принадлежит.
Каждое событие захватывает всю группу целиком. «Переживаемые события являются частью единого гештальта, в котором они образуют фигуру (передний план), а фон (задний план) представлен группой, не вовлечённой непосредственно в разворачивающиеся события» (Foulkes 1980). Полностью осуществиться человек может только внутри сети групповых взаимоотношений. Растущее понимание приходит в процессе коммуникации, происходящей на всех уровнях, от наиболее глубокого интрапсихического до уровня социальных взаимоотношений. При этом коммуникация происходит внутри сложной сети интерперсональных взаимоотношений. Поэтому болезнь индивидуума всегда соответствует нарушениям внутри сети, потому болезнь и должна лечиться внутри группы.
В этом смысле болезнь появляется тогда, когда индивидуум в качестве узлового пункта группы становится фокусом нарушенных интерперсональных процессов. Невротическая позиция в огромной степени характеризуется индивидуализмом, становясь потенциально деструктивной по отношению к группе. Такая позиция имеет корни в несовместимости индивидуума и его первоначальной (семейной) группы. Семья является естественной сетью взаимоотношений, внутри которой её члены зависят как друг от друга, так и от витальных ресурсов жизни. Поэтому нарушения внутри этой сети глубоко сказываются на всей семейной группе, побуждая её целиком занимать индивидуалистическую позицию во взаимоотношениях с более широкими сетями взаимоотношений. В таких обстоятельствах первоначальный конфликт никогда не удаётся чётко показать или выразить вербально в концептуализированной форме. Потому-то он не доступен воспоминаниям и переживаниям. Конфликты, скорее всего, будут проявляться в неявной форме в качестве нарушений, а именно в форме симптомов, которые опять же в необычайно высокой идиосинкразической форме соответствуют индивидуальным феноменам. «Симптомы побуждают индивидуума к его специфической симптоматике как раз потому, что они сами по себе аутистичны и явно не подходят для того, чтобы быть разделёнными с другими людьми. Поскольку индивидуум оказывается не способным коммуникационно-дружественным способом проявить то, что скрывается за симптомом, он не может избавиться от страданий… Больному индивидууму приходится вновь и вновь делать усилия, пока не удастся перевести симптом на социально-приемлемый, членораздельный язык. Симптом только тогда становится понятным остальным членам группы, когда энергия (либидо), связанная в нём, становится чем-то таким, что может обмениваться во взаимоотношениях членов группы (примерно так, как это бывает с товаром)» (Foulkes 1948, стр. 169).
Групповая матрица
Концепция, которая наибольшее внимание уделяет взаимоотношениям внутри сети, называется групповой матрицей. Она соответствует оптимальному базису любых взаимоотношений и коммуникаций, представляя собой паутину интра-психических, интер-персональных и транс-персональных взаимоотношений, в которых узловым пунктом является индивидуум. Матрицу можно описать посредством групповой границы и рассматривать по аналогии с сетью нейронов, в которой нейрон является узловым пунктом всей сети. Таким образом, группа является чем-то таким, что реагирует как целое, да и ассоциирует (в психоаналитическом смысле) тоже. Постольку группа всегда соответствует транс-персональной сети, на которую оказывает влияние каждый член группы, как и обратно.
Созданная Фолькисом «концепция матрицы» станет понятнее, если мы рассмотрим её на трёх различных уровнях: фундаментальная, динамическая и персональная матрица.
Фундаментальная матрица
Фундаментальная матрица отнюдь не означает, что члены группы привносят в неё чувства, фантазии и способы поведения, разделяемые всеми. Скорее концепция фундаментальной матрицы подчеркивает значение того факта, что все члены группы одновременно находятся на одной общей базе. «Этот общий фундамент как раз и привёл их в одну группу. То, что мы по традиции рассматриваем в качеств нашей сокровенной Самости, в качестве Внутри-Психического, отличающегося от внешнего мира, не только может разделяться другими, но скорее разделяется изначально. Этот факт становится более понятным при большем времени, проведённом в группе с другими» (Foulkes 1975, стр. 62).
Концепция фундаментальной матрицы очерчивает область, в которой должна проводиться терапевтическая работа: Члены группы начинают понимать, что то, что они привыкли считать своей сокровеннейшей Самостью, в действительности уже давно разделяется с другими. На этом пути возможны реальные и сохраняющиеся изменения. Сюда же относится и отказ индивидуума от иллюзии, что он принадлежит только самому себе, хотя для этого приходится преодолевать огромнейшее сопротивление. Индивид будет идти на уступки, так как вносит в новую группу свою первоначальную семью: и действительно, члены группы частенько говорят о своих родителях. Индивидуум всеми имеющимися в его распоряжении средствами пытается защититься от напрашивающихся изменений. В любых обстоятельствах он будет пытаться, насколько только это возможно, воспроизвести ту сеть, в которой он первоначально вырос и в которой он мог бы функционировать и дальше без всякой необходимости изменений. «Поэтому необычайно важно рассматривать воспроизведение прежней семейной ситуации в качестве кардинального и фундаментального сопротивления и пытаться устранять его посредством последовательного анализа и конфронтации» (Foulkes 1975, стр. 61). Концепция групповой матрицы позволяет руководителю группы усматривать фокус своей работы в том, чтобы замещать изоляцию индивидуума опытом переживаний в группе. Это может приводить индивидуума в замешательство. Но только так и удаётся открыть нашу децентрализованную позицию и нашу сплошную зависимость от социальных структур.
Если мы применим концепцию фундаментальной матрицы к практической работе в группе, тогда становится ясно, что не существует никакой индивидуальной интерпретации, а есть только групповая интерпретация. Любая интерпретация, даже если она явно адресуется какой-либо части групповой сети, массивно воздействует на любого члена группы и на всю группу.
Динамическая матрица
Динамическая матрица относится к актуальным событиям в самой группе и к тому, как они разворачиваются в группо-аналитическом setting, в фундаментальных категориях времени и пространства. Члены группы неизбежно контактируют друг с другом. Становится ясно, что протекающие в каждом участнике психические процессы по сути дела происходят в матрице, которую Фолькис гипотетически обозначил как паттерн коммуникации и взаимоотношений. Фолькис пишет: «Если мы примем эту точку зрения (гипотезу о «паттернах взаимоотношений»), тогда мы можем представить психические процессы таким образом, словно бы они одновременно проникают в группу, пронизывают её членов и даже идут далее, чтобы связываться с другими людьми» (Foulkes 1975, стр. 63).
Нам станет всё понятнее, если мы будем помнить, что в той же самой работе Фолькис убедительно показывает, что в группе мы изменяемся, прежде всего, посредством разыгрывающейся в ней интеракции, а не в результате интерпретаций, даваемых руководителем группы. Если это так, то задачей группового анализа является не столько вскрытие внутренних взаимосвязей в психических процессах индивидуума, как бы ни были они важны для самого индивидуума, а скорее выявление того, каким образом эти психические процессы воздействуют на интеракцию членов группы друг с другом. Терапевтический процесс, говоря образно, соответствует путешествию, начинающегося с симптома, приводящего к конфликту и заканчивающемуся разрешением конфликта. Чем дольше длится путешествие, тем лучше становится способность к коммуникации. Симптом свидетельствует о патологической изоляции от Целого. Такая изоляция сохранится в неизменной форме, если руководитель группы отделяет индивидуума от группы. Всё сводится к тому, чтобы обнаружить, в результате чего произошла изоляция в форме симптома. Особенно ясным это будет после того, как в ход будет запущена интеракция. Невротические пациенты частенько начинают работу в группе с того, что жалуются на то, что они тотально независимы от всего и вся. И как раз обратное желание (со-зависимости) наиболее ярко обнаруживается у невротиков в их постоянной мучительной изоляции. Так как Я, прежде всего, является телесным Я, как утверждает Фолькис, опираясь на Фройда, и так как тело отнюдь не предоставляется в распоряжение гордо господствующего над ним Я в качестве машины, а является медиумом, посредством которого происходит коммуникация с миром, то стремление общаться становится настолько непреодолимым, что мы начинаем осознавать самих себя в коммуникации с другими.
Персональная матрица
Фолькис с полным правом говорит, что с одной стороны симптом отличается аутизмом, а с другой – он начинает проявляться в группе, правда, вначале нечётко, словно бы для самого себя, чтобы потом становиться всё более чётким и кричащим внутри сети взаимоотношений матрицы. Так как в клинической практике при попытке сконцентрироваться на интеракции, происходящей в группе, встречаешься с экстремальными трудностями, которые оказываются гораздо труднее, чем при проработке интрапсихических процессов индивидуума, то мы обратимся за помощью к простому примеру пациента с неврозом навязчивости. Ещё по индивидуальной терапии нам хорошо известно, что речь исключительно о симптоме, например, о ритуальном умывании рук, делает положение больного только хуже. В группе её члены запускают терапевтический процесс удивительно простыми слова, типа: «Да я вообще не интересуюсь Вашими симптомами, мне интересны Вы сами, расскажите о себе, чтобы кое-что изменилось…» Это вовсе не означает, что индивидуум как конкретный человек отступает на задний план. В этом месте персональная матрица напрочь связывается с фундаментальной и динамической матрицами группы. Тогда мы видим индивидуума в том же свете, что и группу, а именно в центре «сложных процессов, тесно переплетающихся друг с другом» (Foulkes 1975, стр. 130).
Такой подход не отличается новизной, о нём говорил и Фройд. Мы концентрируемся на индивидууме лишь постольку, поскольку тот старается найти своё место внутри сложных процессов, взаимодействующих друг с другом. Никакого другого выбора нет, кроме приобретения посредством адаптации нового опыта, предоставляемого групповым сеансом. Конечно, пациент может попытаться структурировать сеанс на свой манер, и именно таким способом, чтобы всё для него приняло осмысленный порядок. Как и в повседневной жизни, индивидуум находится в позиции, в которой он постоянно переходит от фигуры к фону, от части – к целому, как и наоборот: да и глаза наши тоже функционируют сходным образом, как и вся нервная система. Любой индивидуум начинает разбираться в своих психических процессах в той степени, в которой они происходят в группе, так как каждый вынужден тому, что происходит в группе, придавать какое-либо значение, то есть обдумывать то, каким образом целое и части подходят и принадлежат друг другу. Сопротивление по отношению к этому процессу столь же неизбежно, как и сам процесс. Индивидуум формирует в группе свою собственную персональную матрицу в том виде, в котором она всегда для него существовала. А это означает, что существуют структуры, которые заданы изначально и которые никто изменять не желает. Поэтому каждый пытается воспроизвести своё прошлое в группе, иногда прилагая для этого отчаянные усилия. Каждый групповой терапевт знаком с групповыми феноменами, когда послушные пациенты внимательно ожидают, что руководитель группы будет им помогать своими блестящими интерпретациями, в то время как они будут предлагать ему для анализа свою историю жизни. В такого рода ситуациях мы должны концентрироваться на форме интеракции, а не на её содержании, что является довольно трудной задачей. То, каким образом интеракционные процессы «внутри» индивидуума, представляющего собой часть Целого, соотносятся друг с другом, мы можем выявить только из актуальных процессов, по тому, как они протекают в группе.
С этой перспективы любое индивидуальное расстройство всегда локализируется внутри групповой матрицы. По временам расстройство начинает втягивать в себя многих членов группы, а иногда симптом будет концентрироваться внутри одного индивидуума. Группа даёт шанс локализовать индивидуальное расстройство там, где оно проявляется в определённых паттернах взаимоотношений. Пример: во время первичного интервью пациент свободно разговаривает, находясь наедине с психотерапевтом. А в группе он упорно молчит, оказываясь не способным обратиться к терапевту. Становится ясно, что его расстройство обусловлено неспособностью разделять терапевта с другими участниками. Паттерны самых разных взаимоотношений, проявляющихся в вечно меняющихся структурах, позволяют нам локализовать самые разные расстройства в самые разные времена.
Терапевтический setting
Терапевтический сеанс – это рамки, в которых индивидуум может вскрыть и проработать непереносимые переживания, имеющие корни в первичной группе, в семье. Терапевт работает с группой внутри определённых границ, позволяющих ему рассматривать группу в качестве оптимального средства для терапии. Психотерапевт может заниматься реальной семейной группой или специально подобранной группой индивидов, не имевших ранее отношений друг с другом. В последнем случае речь идёт об особой, искусственно созданной социальной ситуации, в которой посредством запланированных интервенций могут изменяться довольно стабильные и хронические паттерны взаимоотношений. Подобранная в соответствии с группо-аналитическими принципами группа репрезентирует при этом норму, от которой каждый участник отклоняется в результате имеющегося у него расстройства. «Глубочайшей причиной того, почему пациенты (ради простоты допустим, что речь идёт о страдающих психоневрозом) подкрепляют нормальные реакции друг друга, а невротические реакции устраняют или исправляют, является следующая: участники коллективно создают именно ту норму, которую прежде они игнорировали. Причина этого заключается в том, что каждый член группы в довольно значительной степени является частью группы, к которой он принадлежит. Этот коллективный аспект пронизывает каждого участника до самых глубин. В той степени, в которой кто-либо отклоняется от абстрактной модели, стандарта, нормы, он становится одним из вариантов нормы… Именно такие отклонения и делают из него индивидуума, который поистине уникален в своём роде, вплоть до отпечатков пальцев… Здоровая часть оригинального характера участника группы напрочь укоренена в группе и полностью проявляется в ней. Вот поэтому-то группа уважает и поддерживает расцвет и свободное развитие индивидуальности» (Foulkes 1948, стр. 29).
На группо-терапевтическом сеансе аутистическое расстройство превращается в разделяемый всеми язык, которым обмениваются друг с другом. Невротические паттерны взаимоотношений, которые ранее были фокусом расстройств, теперь посредством раскручивающегося коммуникационного процесса выходят на поверхность. В той степени, в которой невротические паттерны обретают коммуникационные качества, будут исчезать симптомы в «общем фундаменте» группы, а их индивидуальные составные части устраняться, замещаясь группо-синтонным, социально приемлемым взаимным соучастием (партиципацией). Таким образом, мы постоянно встречаемся с давлением на каждого индивидуума, что заставляет оставить частные невротические способы поведения, усиливает Я и способствует любым согласующимся с группой паттернам поведения.
Непрерывно изменяется поле восприятия и объём психической активности. Терапевтическая ситуация сама заботится о том, чтобы эти области постоянно расширялись и углублялись, так что в принципе может быть достигнуто состояние оптимальной индивидуации. Фолькис использует понятие «Я-тренинг посредством действий», чтобы описать процесс, посредством которого индивидуум постепенно приходит к познанию своей истинной индивидуальности, начиная разбираться в самом себе и других людях, в результате всё больше приходя к самому себе, что одновременно означает увеличивающуюся степень ощущения себя социализированным.
Понятие «группо-аналитическая ситуация» является особой концепцией с тремя аспектами:
1. Структура: относится к тем паттернам взаимоотношений, которые оказываются внутри группы более-менее стабильными и постоянными. Такие паттерны соответствуют хорошо знакомым ролям, разыгрываемым отдельными участниками и хорошо проявляющимися во взаимоотношениях членов группы. Примерами этого являются коалиции с формированием подгрупп и расколов, возникающих между отдельными подгруппами. Психическая структура группы формируется медленно, зато потом она образует постоянный фундамент для проведения особой формы терапии, типичной для группо-аналитического метода
2. Процесс: ему соответствуют динамические компоненты группы, состоящие в том, что изменения происходят очень быстро и находятся в постоянном потоке. Групповой процесс манифестируется как интеракция всех элементов в имеющейся актуальной ситуации, включая обратные связи, вербальную и невербальную коммуникацию
3. Содержание: групповой аналитик следит за содержанием коммуникации с тем же самым вниманием, с которым он наблюдает за структурой и процессом группы. При этом латентный материал появляется в той степени, в которой анализируется материал, обнаруживаемый в структуре и процессе.
Setting группо-аналитической группы
Групповой аналитик является руководителем группы (conductor, понятие, которое позаимствовано от образа дирижёра оркестра и его музыкантов, совместно исполняющих какое-либо музыкальное произведение). Руководитель группы имеет две чётко различающихся задачи, каждая из которых в равной степени важна: одна из них связана с тем, что руководитель должен активно заботиться о группе, а вторая функция руководителя связана с терапевтической активностью внутри группы. Если руководитель обращает внимание на групповой сеанс, тогда он активно и динамично выполняет свою службу. Он берёт на себя ответственность за создание и поддержание для работы группы оптимальных рамок, постоянно обращая внимание и защищая границы группы, так что терапевтический процесс может беспрепятственно развиваться.
Руководитель выбирает членов группы, причём он руководствуется гипотезой, что польза от работы в группе для индивидуума будет тогда, когда он научится свободно выражать свои конфликты, что очень тесно связано с видом коммуникации, которую избирает группа. Руководитель подбирает участников группы таким образом, чтобы в ней существовали оптимальные различия относительно типа личностей и типа расстройств; таким образом, удаётся добиться равновесия между интроспективными и менее интроспективными участниками, между людьми, которые могут относительно хорошо говорить и теми, кому это удаётся в меньшей степени, между участниками с лабильной диспозицией и теми, у кого отмечается скорее стабильная установка и т. д. Здесь терапевт руководствуется не традиционными диагностическими категориями, а скорее следует принципу, в соответствии с которым ни один член группы не должен почувствовать себя в изоляции. Отбор пациентов для группо-аналитической группы, в общем-то, направляется глубинно-психологическим подходом, и не в малой степени психодинамическим первичным интервью. При этом групповому анализу ни в коем случае не будет противопоказана подготовительная индивидуальная психотерапия для некоторых пациентов, которые из-за своих симптомов или способов коммуникации могут почувствовать себя в группе в полной изоляции. Каждая группа отличается от другой специфическими приметами, особенно относительно проблем, которые способны разбирать члены группы. Когда группа, например, приобретает способность интенсивно и быстро работать на глубине, тогда она может проявлять нетерпимость к сильно защищающимся пациентам. Групповой аналитик формирует для себя представление, как о группе, так и о её отдельных участниках. А, кроме того, в соответствии с договором терапевт будет проводить slow-open-group (полуоткрытую группу, из которой отдельные члены выходят, а на их место приходят новые, такая практика вообще характерна для London Group Analytic Society), обращая особое внимание на timing (как по отношению к отдельным участникам, так и по отношению ко всей группе), соответственно подготавливая обе стороны.
Малая группа, которая, как правило, состоит из 6-9 человек, считается оптимальной по своей величине для проведения углубленной и всесторонней аналитической терапии. При таком количестве участников сохраняется контакт face-to-face, и у каждого из участников сохраняется возможность себя проявить. У меньшей по объёму группы будет меньше витальных ресурсов, чтобы олицетворять социальную норму, да и матрица будет слабой. Зато число участников можно увеличивать. Большие по количеству участников группы всё больше применяются в обучении, причём они благоприятно оцениваются по своей терапевтической эффективности. В большой группе усиливается воздействие динамических процессов, причём огромное количество межличностных взаимоотношений существенно затрудняет проверку на реалистичность. Провоцируются проекции и чувства, связанные с переходом за границы Самости, а также психозоподобные механизмы, что иногда драматически повышает уровень тревоги. По-видимому, большая группа гораздо быстрее воспроизводит наиболее ранние инфантильные переживания, что вызывает трудности у некоторых участников и даже может их напугать, хотя бывают и такие участники, которые при этом чувствуют себя уверенно и легко обращаются к межличностным процессам.
Но руководитель группы занимается не только величиной и составом группы, но и местом и временем проведения терапии. Относительно последнего пункта руководитель обращает внимание не только на своевременное завершение отдельных сеансов, но и на завершение всего лечения. Обычно группо-аналитические сеансы продолжаются полтора часа при частоте 1-2 сеанса в неделю в течение 2,5-3,5 лет. Как и в других формах психоаналитически ориентированной психотерапии целью являются глубокие и стабильные изменения структуры внутренних объектов, сопровождающиеся изменением межличностных взаимоотношений и восприятия ближайшего окружения. Причём взаимоотношения изменяются довольно медленно и с огромной затратой времени и энергии. Большинство группо-аналитических групп являются полуоткрытыми (slow-open): члены группы вступают в неё в подходящее для них время, да и покидают её, когда захотят, а группа продолжает жить дальше. Новые члены начинают «писать» историю группы, а те, кто уже её оставил, по-прежнему остаются представленными в групповой матрице. В результате возникает культура, гармонически связанная с другими процессами жизни. Некоторые руководители группы предпочитают закрытые группы, в которых участники начинают и прекращают лечение все вместе. Такого рода группа сопровождается интенсивной работой в атмосфере большой сплочённости, причём часто создаётся необычайно специфическая групповая культура. Открытая модель группы больше подходит для учреждений, например для больниц, когда часто меняется контингент пациентов.
Руководитель группы посредничает между группой и окружающим её внешним миром, защищая её от воздействий извне. Он твёрдо придерживается setting с расположенными по кругу стульями в подходящем для этого помещении. Возможно, дополнительно в центр он поставит маленький низкий столик, который в фантазиях группы будет репрезентировать переходный объект в Винникоттовском смысле; группа будет приписывать столику определённое значение, так как поставил его руководитель группы. Руководитель группы не упускает того, чтобы следить за такими мелочами как наличие одинаковых стульев, причём их должно быть столько, сколько ожидается участников. Желательно также чтобы во весь период терапии за группой сохранялось одно и то же помещение. На совести руководителя лежит ведение переговоров с вышестоящими социальными инстанциями, чтобы ничто не отразилось на существовании группы. Руководитель уделяет такое же большое внимание пространственному порядку, как и психологическим границам группы. Только если пространственные границы группы сохранны, внутри группы может проходить освобождающий процесс, позволяющий членам начать разбираться как в самих себе, так и в других, и делается это посредством групповой матрицы безо всякой лишней тревоги по поводу того, что творится снаружи. Члены группы могут полностью предаваться тому, что происходит в группе, в то время как руководитель управляет группой с учётом динамического подхода, защищая её границы, посредничая между группой и внешним миром.
Понятие «граница группы», как и понятие «матрица» созданы на основе физиологической аналогии: групповая граница функционирует как мембрана, позволяющая обмениваться внутренними и внешними процессами, не приводя к потери группой своей идентичности: чем проницаемей оказывается такая мембрана, как это бывает в открытой модели руководства группой, тем труднее достигать ощущения сплочённости и групповой идентичности, тем быстрее и эффективнее можно обходиться поверхностными феноменами, и тем выше размер интеракции. Процесс социализации в такой группе очень быстро приводит к особым интерперсональным структурам, что требует от руководителя большой ловкости в обращении с терапевтическими интервенциями. Так, например, в группе подростков, в которой постоянно задействованы границы, терапевт должен обращать особое внимание на сохранение границ группы, ещё до того, как он собственно начнёт аналитическую работу. Да и во многих его интерпретациях будет учитываться тот факт, что индивидуальные границы у подростков характеризуются изменчивостью, постоянно строясь заново. Зато в группах с чуть ли не полностью непроницаемыми границами легко возникает фрагментация индивидуальных границ внутри самой группы, что приводит к интенсификации интеракции, иногда вплоть до появления психотических процессов; в таком развитии психотерапевт видит не только потенциальную опасность, но и шанс на то, чтобы углубить терапевтический процесс.
Терапевтическая активность руководителя группы
Достижения группы зависят не только от интуитивной многогранности её руководителя; задачей терапевта не является стимулирование участников к проявлению нравственности и дружелюбия, превращая в хорошую команду. Да он находится в группе и не для того, чтобы правильно направлять проявляющиеся в группе динамические силы, потерявшие из виду терапевтическую цель. Руководитель группы, прежде всего, нацелен на то, чтобы побудить членов группы к активному участию, включая принятие на самих себя терапевтической ответственности. Руководитель ставит в центр своего внимания группу в целом и пытается выявить, где группа ведёт себя согласованно, а где нет, где обнаруживаются защищаемые тенденции и где формируется сопротивление. Руководитель вмешивается лишь тогда, когда группа не может сама продолжать дальнейшую работу.
В ходе развития группы роли руководителя меняются. Вполне возможно, что на ранних стадиях группового процесса он принимает в себя проекции всемогущества и всезнания, чтобы способствовать групповой сплочённости и уменьшить тревоги. Но постепенно от отучает группу от потребности в зависимости. Вот так он и становится не столько руководителем группы, сколько руководителем в группе. В конце группа должна заместить его авторитет своим собственным.
Из этого следует, что аналитическая работа выпадает на группу в целом. В ходе терапии группа формирует свою собственную функцию, которая анализирует её саму, и лишь когда ей такоё не удаётся, вмешивается руководитель группы. При этом у руководителя много возможностей: он может указать на что-то незамеченное, сделать акцент на чём-то упущенном, прояснить, объяснить, связать разнородный материал или конфронтировать группу с тем, чего она избегает. При этом руководитель интерпретирует не только поведение группы в целом, но и индивидуальные реакции членов. Это чем-то напоминает перевод (translation, то есть перевод на другой язык, а именно: наделение манифестного текста из высказанных слов скрытым в них смыслом).
Интерпретация, которая обычно занимает центральное место в других аналитических терапиях, ни при каких обстоятельствах не имеет у нас значение важнейшей формы интервенции; интерпретация в принципе показана лишь тогда, когда аналитический процесс застрял. Совершенно законным будет проявление руководителем группы своей активности тогда, когда зайдёт речь о прояснении взаимоотношений, об обсуждении событий, в которых была задействована вся группа, когда пришло время вывести на передний план переживания, которые разделяла вся группа, связать, казалось бы, неструктурированные или бессвязные события, конфронтировать группу или одного из её членов с определённым пунктом или указать на особое развитие группы типа формирования пар, феномен козла отпущения или образование подгрупп. Психотерапевт свободно обращается как ко всей группе, так и к отдельным подгруппам и участникам. При этом он не забывает, что любая его интервенция воздействует на всю групповую матрицу, втягивая в переживания всю группу. По этой причине он может поддерживать интеракцию между собой и каким-либо членом группы, если считает, что это позволит ему (руководителю) быть на переднем плане группы, и что для группы было бы полезным яснее увидеть эти взаимоотношения.
Интерпретация
Само собой напрашивается посчитать интерпретацию в групповом анализе неизбежным приёмом, правда, она не является привилегией только руководителя. Довольно часто бывает и так, что интерпретировать будут члены группы, а иногда случается и такое, что группа в целом одновременно интерпретирует стиль своих реакций. Руководитель группы обращает внимание на значение любых проявлений группы; в принципе можно сказать, что именно способ передачи этого значения собственно и составляет интерпретацию. И не всегда руководитель обращает внимание группы на такое значение. Группа может сама интерпретировать, вербально или нон-вербально. О нон-вербальной интерпретации, делаемой группой, можно говорить тогда, когда группа реагирует действиями на какую-либо активность одного из своих членов. Тогда через членов группы как бы прокатывается волна. Такого рода невербальная коммуникация может вообще оказаться связанной с актуальным материалом или процессом; постольку она и сама является особой формой интерпретации, предшествующей вербальной коммуникации. Интерпретации могут относиться к истории группы или заниматься исключительно событиями в ситуации «Здесь и Сейчас». Руководитель направляет свои интерпретации на господствующие в группе актуальные интерактивные процессы: регрессивные движения группы, фантазии, формирование подгрупп или отзеркаливающие феномены. А по временам он интерпретирует повторяющиеся конфликтные ситуации, а именно, актуальные переживания в жизни кого-либо из пациентов независимо от того, связаны ли они непосредственно с группой или получены за её пределами («граничащие феномены» — события, которые разыгрались в жизни за пределами группы), а также значение прошлых событий, смысл которых открывается кому-либо из членов группы в контексте сложившейся как раз сейчас групповой ситуации.
Другие терапевтические факторы: перенос
Не вызывает никаких сомнений, что группо-аналитическая группа является группой переноса. Правда, руководитель-психоаналитик такой группы не концентрируется исключительно на переносе между собой и членами группы или группой в целом, как это делается в Тэвистокской модели. Он такое же внимание уделяет скрещивающимся переносам между членами группы. В результате можно обсуждать столь различные феномены переноса, возникающие в групповом процессе, как расщепления, экстернализованные объекты и частичные объекты, искажающие восприятие, независимо от того, чему они соответствуют: руководителю, каким-либо членам группы или группе в целом.
Проективная идентификация
Процессы проективной идентификации в аналитической групповой психотерапии заслуживают особого внимания: они связаны с особым видом коммуникации, соответствуя средству для контроля неприемлемых эмоций, делая возможной их модификацию в направлении более приемлемых форм, включая в себя и возможность идентификации спроецировавшей их личности с проецированными частями. В этом смысле проективная идентификация оказывается важным путём психологических изменений и обогащения личности отдельных членов группы (Ogden, 1979). Если проекции в сущности не требуют для себя наличия других персон, то проективная идентификация требует присутствия реального внешнего объекта, и тут групповая ситуация как раз и представляет в распоряжении субъекта подобного рода объекты. Процессы проективной идентификации могут одним из членов группы направляться на другого члена, на группового аналитика, на группу в целом.
Дополнительно к тем факторам, которые играют определённую роль в психоанализе и в психодинамической психотерапии (типа большего осознания процессов, существовавших прежде в бессознательном виде, как например катарсис, проработка, инсайт и анализ механизмов защиты), в группо-аналитической ситуации задействованы ещё и другие, группо-специфические факторы, вкратце перечисляемые дальше:
1. социализация: индивидуум вырывается из изоляции и попадает в социальную ситуацию, в которой он может почувствовать себя принятым
2. отзеркаливающие феномены: индивидуум переживает как аспекты самого себя, так и проблемы других членов. Это позволяет ему столкнуться с ранее отщеплёнными аспектами своего социального, психического и телесного образа, и происходит это посредством процессов идентификации и проекции, в которых задействованы другие члены группы
3. феномен конденсатора: группа усиливает и концентрирует определённые грани межличностных отношений, оказывая стимулирующее воздействие на глубинный бессознательный материал. Посредством этого феномена сновидения и симптомы могут неожиданно стать понятными, так как они провоцируют ассоциации группы, которыми члены группы обмениваются друг с другом, что функционирует наподобие «конденсатора»
4. взаимообмен: в группе постоянно происходит обмен информацией, что приводит к пониманию участниками друг друга, вызывая внутри группы резонанс. Правда, члены группы по-разному реагируют на одно и то же событие. А в результате перед нами огромный источник информации, независимо от того, с чем именно это будет связано: с особыми переживаниями каких-либо членов группы или с особым уровнем развития группы в целом
5. поддержка: группа служит «контейнером» (в смысле Биона, когда проективно в «контейнер» можно помещать всё, что кого-либо обременяет). Здесь важен оптимальный уровень тревоги. Как и в любой аналитической ситуации необходимо поддерживать баланс между интегративными и аналитическими силами. Члены группы поддерживают друг друга в мучительно протекающих фазах, помогая устранять и интегрировать свои конфликты
6. коммуникация: терапевтический процесс в основном состоит в превращении некоммуникабельных областей в коммуникабельные, пока расстройства какого-либо индивида не станут доступными для других участников, что переводит расстройства на уровень взаимообмена между членами группы. Это позволяет членам группы осознать свою индивидуальность в группе. «Постоянно работать над наиболее чётко выявляющейся коммуникацией как раз и оказывается тем, что производит терапевтический процесс. При этом язык симптома соответствует аутистическому поведению, хотя он и способен оказываться особым способом коммуникации. И, тем не менее, не стоит забывать, что его истинное значение определяется его социальной природой и раскрывается в языке» (Foulkes, Anthony 1965). Поэтому одной из главных функций руководителя является поддержка вербальной коммуникации внутри группы
7. поляризация: мы говорим о ней, когда группа расщепляет один и тот же раздражитель на сложные полярные реакции, причём каждый полюс будет представлен различными членами группы. При этом реакции членов группы, проявляющиеся в интеракции участников друг с другом, показывают всю сложность реакций. Такого рода реакции (в соответствии со структурной теорией Фройда) схематически можно рассматривать так, что один член группы представляет аспект Оно, другой – аспект Я, а третий – аспект Сверх-Я, а все вместе представляют всю реакцию.
Особые теоретические проблемы
Концепция динамической матрицы привносит определённые теоретические трудности, так как она подразумевает, что индивиды группы связаны друг с другом посредством пронизывающих их ментальных процессов, что, например, приводит к чему-то вроде трансперсональной сети взаимоотношений, напоминая этим «дух группы». Такого рода представления могут приводить к неправильной критике типа: группа важнее индивидуума, индивидуум подчиняется группе, целое важней его частей и тому подобному. Действительно, утверждения Фолькиса, что индивидуум является узловым пунктом в сети взаимоотношений, от которой он одновременно зависит, могут приводить к непониманию (van der Kleij 1982).
Своей концепцией индивидуума как узлового пункта сети взаимоотношений, столь хорошо проявляющейся в микрокосмосе терапевтической группы, Фолькис благодарен Норберту Элиасу, который как раз в 1937 году опубликовал книгу «Процесс цивилизации». Именно с этой книгой связана идея Фолькиса о «фундаментальной матрице». Зато проблематичнее выглядит концепция Фолькиса по отношению к «динамической матрице». Опираясь на Фройдовскую теорию, мы можем исходить из того, что индивидуум не так уж часто опирается на себя, да и в своём собственном доме он не является хозяином, как мы обычно думаем. С этим трудно согласуются взгляды о том, что индивидуум принадлежит самому себе, а «групповой дух» так тот и вообще не существует. В этой связи особое внимание заслуживает труд Курта Гольдштайна, прежде всего его клинические работы в области неврологии: тот аспект, который нашёл для себя применение также в области антропологии, в работах Леви-Стросса. Гольдштайн доказал, что мы не можем исследовать части организма, игнорируя его целостность, иначе мы исказим результаты. Идеи Гольдштайна ясно видны в его исследованиях речевых расстройств: зоны, ответственные за речевые расстройства, невозможно локализовать в строго определённых областях мозга: такое признавал и Фройд (в своей книге об афазии). Часть и целое, фигура и фон постоянно находятся в многосторонних взаимоотношениях друг с другом. Взгляд с этой перспективы явно будет приводить к огромным упрощениям, когда, например, утверждается, что целое (группа) «больше» его частей, приходя к игнорированию вклада индивидуума в групповой анализ, или что индивидуум служит группе. На самом деле наш подход может быть только «атомистическим» и работаем мы с частью. Хотя Гольдштайн прав, когда утверждает, что, игнорируя целое, мы видим части в изменённом свете. Это приводит Гольдштайна к выводу, что необходимо исследовать и то, и другое, а именно целое и его части, причём делать это в соответственно заданных условиях. Схожим образом, работая с терапевтической группой, мы постоянно смещаем наше внимание с индивидуума на группу, и обратно.
Правда, невозможно просто так перенести закономерности неврологии на психологию. Вряд ли кого удовлетворит прямое замещение конкретного объекта, представленного организмом, абстрактной концепцией группового духа. Возможно, здесь нам смогут помочь размышления философа Мерло-Понти, указавшему на то, что у Гольдштайна есть большое преимущество перед бихевиоризмом, так как он не считал возможным изучение части в полной изоляции от целого (Merleau-Ponty 1963). Гольдштайну также удалось избежать ошибки гештальт-психологов, для которых исследуемый предмет представлял собой единую сущность, «вещь» (в смысле Кантовской «вещи в себе»). Когда Гольдштайн говорит об организме, то он имеет в виду его структуру. Гольдштайн рассматривает нервную систему в смысле глобальной активности в рамках самоорганизующихся процессов. Тут происходит постоянный обмен между частями, без чего не может функционировать целое. Мерло-Понти делает вывод, что «дух» не может соответствовать в какой-либо форме бытия, скорее это новая форма объединения частей. Наверное, такой излишне абстрактный язык можно прояснить простым примером из области языка: индивидуумы образуют терапевтическую группу таким же образом, как слова – предложение.
Заключительная оценка
Группо-аналитическая психотерапия опирается на точку зрения, в соответствии с которой человек является в принципе социальным существом. «Социальная природа людей является неизбежным фундаментальным фактом… В групповой терапии группа оказывается символическим представителем окружающего мира и его культуры, всё это постепенно выкристаллизовывается в лечебном кабинете терапевта, провоцирующего на активное участие в лечебной ситуации» (Foulkes 1964, стр. 190). В таком типе face-to-face-группы общим богатством группы становятся наиболее тайные фантазии и мысли, наиболее глубокие прозрения в обстоятельства личной жизни, иррациональное и антисоциальное поведение, включая любые взаимоотношения, происходящие за стенами группы. А это уже не обходится без откровенности и взаимного доверия, и не только от руководителя, который по сути дела является профессионалом-экспертом, но и от членов группы. На практике таким доверием редко злоупотребляют, так как этого не позволяет групповая культура.
Если верно то, что группа является микрокосмосом общества, сохраняющего свой common sense, что одновременно означает, что ей, как и обществу, тоже присущ тайный смысл (под чем подразумеваются «латентные смысловые структуры», которые всегда изначально заданы в обществе), тогда становится понятным, что внутренняя психическая жизнь индивидуума наполнена смыслом общества. Если в каких-либо обстоятельствах такой common sense соответствует лишённому духовности, аморальному, безнравственному обществу, тогда группо-аналитическая психотерапия не может развиваться, такое можно сказать о тоталитарных государствах, в которых психотерапия вообще подавляется. Законы таких обществ и их принципы противоречат групповому анализу и любым психоаналитическим подходам. В групповом анализе каждый участник призывается к тому, чтобы путём идентификации и сопереживания активно участвовать во взаимоотношениях с другими членами, добиваясь разрешения своих собственных конфликтов. В обществе, в котором common sense запрещает осуществление таких целей, этот вид разрешения конфликтов недоступен для индивидуумов. Коммуникативные процессы в такого рода обществах настолько нарушены, что конфликты могут защищаться только посредством проекции и проективной идентификации, что одновременно противоречит нормам общества. Минимум демократических ценностей и минимум уважения к достоинству индивидуума независимо от цвета его кожи, пола, религиозного исповедания и социального статуса являются необходимыми предпосылками для того, чтобы групповой анализ мог стать важным терапевтическим инструментом, чем он собственно и является.
Литература:
- Foulkes S.H. Introduction to Group Analytic Psychotherapy. L., 1948
- Foulkes S.H. Therapeutic Group Analysis. L., 1964
- Foulkes S.H. / Group Analysis, v. VIII, 1975
- Foulkes S.H. Psychodynamic Processes in the Light of Psychoanalysis and Group Analysis / Psychoanalytic Dynamics (ed. Scheidlinger S.). NY, 1980
- Foulkes S.H., Antony E.J. Group Psychotherapy. L., 1965
- Фройд (1921). Психология масс и анализ Я / G.W., XIII, 71-161
- Goldstein K. The Organism: A holistic Approach to Biology derived from the Data in Man. NY, 1939
- van der Klaij G. About the Matrix / Group Analysis XV/3, 1982
- Mead G.H. Mind, Self and Society, Chicago 1962
- Merleau-Ponty M. The Structure of Behavior, Boston 1963
- Ogden T.H. On Projective Idendificatioin / Int. J. of Psychoanalysis, 1979, 357-74
Источник: http://www.gestaltlife.ru/publications/14/view/151 http://psychoanalyse.narod.ru/gruppen/groupan.htm